Только за полтора часа гуляний по всему рынку я так нигде их и не нашёл. Положение спас мелкий воришка лет восьми, пытавшийся залезть мне в карман. По счастью, не в тот, где лежали хоть какие-то деньги.
– Отпусти, дяденька! Больно! Я орать буду-у…
– Не надо орать, – попросил я, тем не менее крепко держа его за цыплячье запястье. – Хочешь заработать гривенник?
– А… а… кто ж не хочет? Пусти уже, фараон!
– Слушай, малыш, – я отпустил его и присел на корточки. – Вот смотри, пять копеек. Бери! Просто так.
– Чё, честно? – не поверил мальчишка, вытирая сопливый нос рукавом.
– Как Бог свят, – перекрестился я. – А если найдёшь трактир, где сидит здоровенный казак с бородой, а рядом рыжая девица, я тебе ещё гривенник сверху пожалую!
– Полтинник? – нагло предложил малец. Я тяжело вздохнул и улыбнулся:
– Пошёл вон. За гривенник и другого парня найду. Желающих море-е…
– У-у… скупердяй чёртов, – даже с неким одобрением в голосе протянул маленький воришка. – Будет тебе казак!
– По рукам!
Мы хлопнулись ладонями, и малыш умёлся честно зарабатывать свои десять копеек.
Всё-таки в каких-то моментах с русскими куда проще, чем с британцами. Английский беспризорник выклянчил бы у меня пять пенсов авансом и просто удрал, предупредив приятелей о том, что тут гуляет простофиля, раздающий монеты без гарантий, и каждый может слупить с него по пять пенсов, пока тот не поумнеет.
Российский воришка был в этом плане куда честнее. Я только и успел, как выпить кружку разбавленного медового сбитня, а мальчишка уже дергал меня сзади за рукав.
– Вона, у «Акунинского» коляска остановилась, а в ней бородач в овечьей шапке с блестящими штуками на груди. И кинжал страшный, что у твоих конвойцев! Но девица при нём благородная, хоть и рыжая.
– А что, рыжие не благородные? – на миг усомнился я.
– Рыжие-бесстыжие! – уверенно объявил малец и требовательно протянул мне ладонь.
– Сначала проводи.
Теперь я тоже был тёртый калач и тот самый воробей, которого на мякине не проведёшь. Мальчик философски вздохнул, выругавшись матом сквозь зубы, и честно проводил меня к расположенному в грязном полуподвальчике четырёхэтажного дома питейному заведению под солидным названием «Акунинский».
Только разглядев за столиком в дальнем углу чёрную черкеску Матвея, я выдал парню положенную сумму на руки.
– Добавить бы надо, – по-извозчичьи протянул он.
– От мёртвой лошади уши. Получишь у Шекспира, – строго оборвал я.
Таким только дай поблажку, они на голову сядут. «Пролетарий», как говорят те же французы. А у них есть революционный опыт, это отрезвляет…