– Уезжайте!
У этого офицера были роскошные усы. Он мог похвастаться отличным телосложением, превосходной выправкой, но в первую очередь все хвалили усы – черные, густые, с завитыми кончиками. Во вторую очередь, конечно, следовало отметить пистолет. Кавалерийский кремневый пистолет с восьмигранным стволом, золотая насечка везде, где только можно, вес чуть больше килограмма. Само совершенство, пик популярности в армии Бонаквисты – стараясь удовлетворить всех желающих, от драгун до кирасиров, таких пистолетов выпустили около трети миллиона экземпляров.
Дю Рамбуе, вспомнила Джессика, когда офицер взялся за пистолет. Капитан дю Рамбуе. Серебряные эполеты при белых пуговицах. Он представлялся мне на банкете. Дюбуа говорил, что капитан – отличный фехтовальщик. Хорош ли он как стрелок?
В траве блестел нож полковника. Наклонившись, Джессика подняла нож, перехватила за острие. Когда-то она упражнялась в метании ножей, но особых успехов не достигла. Расстояние, оценила Джессика. Вес ножа. Баланс. Кривизна клинка. Ветра нет. Шансов нет. Ничего нет.
– Юдифь, ложись!
Кобра не изменила позы. Голова Юдифи покачивалась рядом с плечом хозяйки. Раздутый до предела капюшон облегчал прицел. В лунном свете тускло вспыхивала чешуя.
– Ложись, дурища! Немедленно!
Шипение Джессики было коброй проигнорировано.
– Ложись!
Щелкнул выстрел.
Капитан дю Рамбуе схватился за плечо, выронив пистолет. Судя по всему, пуля раздробила капитану ключицу. Джессика оглянулась. Привалясь спиной к стволу груши, Антон Пшедерецкий сидел в неудобной позе. Он широко разбросав ноги, кренясь всем корпусом набок. Левой рукой Пшедерецкий опирался о землю, в правой держал револьвер. Шестизарядный револьвер, без украшений, калибр 7,62 миллиметра – дичь и архаика для просвещенной Ойкумены, лет восемьдесят прогресса для оружейников Эскалоны и Бравильянки. Идеальный выбор, оценила Джессика. С лучевиком или парализатором он потерял бы лицо, перестал быть своим. А так пуля есть пуля, остальное – не в счет.
– Финал комедии, – сказал дон Фернан. – Можно аплодировать.
И добавил без тени юмора:
– Театр закрывается. Зрителей просят покинуть зал!
Ствол револьвера указал на нервных, приплясывающих лошадей – и вернулся на линию огня. Собственному эскорту дон Фернан не уделил ни крупицы внимания. Убежденность маркиза в том, что бравильянцы находятся в полном его подчинении, что без приказа они не наделают глупостей, была сродни власти телепата над группой добровольцев. Польщены доверием губернатора, бравильянцы приосанились, сверкнули взорами. Каждый понимал, что и без дуэли ему теперь есть что рассказывать в кабаках на полвека вперед – если, конечно, рассказчику удастся дожить до почтенной старости.