— А вам, джентльмены, нужно выбрать верховых лошадей и седла, — прибавляет Реджи и быстрым шагом направляется к верхним, большим конюшням.
— Должно быть, вы шутите. — Я сижу на белом пони, а мои ноги стоят на земле.
— Это тибетские пони, — объясняет Реджи. — Они гораздо лучше обычных лошадей и пони приспособлены для обледенелых горных троп, по которым мы будем продвигаться, и могут пастись там, где лошадь или мул останутся голодными.
— Да, но…
Я встаю и позволяю пони выйти из-под меня. Жан-Клод смеется так, что хватается за бока. Ноги у него не такие длинные, и он может свесить их по бокам пони, как будто действительно едет верхом. Дикон тоже выбрал себе лошадку, но не дал себе труда сесть на нее.
Когда я увидел, как Реджи возвращается с утренней прогулки на чалом жеребце, то подумал, что в Тибете у нас будут настоящие лошади. Как бы то ни было, в перечне необходимого снаряжения для экспедиции Брюса 1924 года имелась рекомендация, чтобы каждый англичанин привез собственное седло.
Я смотрю на миниатюрного белого пони, выходящего из-под моих расставленных ног. Черт возьми, беднягу придавит даже английское седло, а американское вообще превратит в лепешку.
Дикон словно прочел мои мысли.
— Можно просто положить одеяло на спину бедного животного, но ты, Джейк, устанешь все время поднимать ноги. Свалиться с пони на узкой горной тропе тоже будет не очень приятно… до речки внизу может быть три или четыре сотни футов отвесной скалы. Есть еще деревянные тибетские седла, которые хотел использовать Мэллори в двадцать первом году, но я бы тебе не советовал.
— Почему? — спрашиваю я.
— У него форма буквы «V», — говорит Реджи. — Через две или три мили оно раздавит вам яички.
Я густо краснею — мне еще не приходилось слышать, чтобы женщина произносила слово «яички». Жан-Клод не в силах сдержать смех.
— Я спущусь и помогу Пасангу проследить за погрузкой, — говорит Дикон.
Реджи указывает конюху, какое из маленьких седел нужно взять для каждого маленького пони. Мне достается самое большое.
— Ланч ровно в одиннадцать, — кричит она вслед Дикону. — Тогда и решим вопрос с продовольствием.
Ричард останавливается, поворачивается, открывает рот, словно собираясь что-то сказать, но потом вытаскивает из кармана твидовой куртки незажженную трубку и прикусывает мундштук. По-военному повернувшись через правое плечо, он быстрым шагом идет к конюшне, потом спускается к нижней конюшне и гаражу, откуда доносятся крики шерпов и ржание мулов.
Во время ланча Дикон и Реджи громко спорят; дискуссия продолжается после полудня за бокалом хереса, когда провизия и снаряжение наконец распределены по тюкам, чтобы утром их можно было быстро погрузить на мулов, и возобновляется за ужином в большой столовой.