Когда они встретились в доме Джорджа Бэчело-ра впервые за долгие годы, он показался Майклу приятным и вдумчивым человеком. Правда, на этот раз его голос звучал как-то озабоченно, даже мрачно. Да, они могли бы встретиться, ответил Алан, но не на Гамильтон-террас, не в доме Дафни. Он предложил один паб в Хэмпстеде, расположенный совсем недалеко от дома Майкла.
Голос Алана так изменился, что Уинвуду показалось, будто теперь он разговаривает с совершенно другим человеком. Но разве не подумал он то же самое, когда встретился с Аланом в доме Дафни через несколько месяцев после той первой встречи? С тем счастливым пожилым мужчиной, который вдруг сразу помолодел? Майкл чувствовал, что с Аланом что-то стряслось, даже не видя его.
Он миновал один из переулков, пересекающихся с Финчли-роуд. Вечер выдался превосходный и безоблачный. На улице было еще довольно прохладно, и посетителей в пабе собралось совсем немного. Майкл увидел, как туда вошел Алан. Он выглядел каким-то усталым и разочарованным.
Уинвуду пришло в голову, что, если не можешь быть рядом с человеком, которого любишь и который любит тебя, то лучше уж быть одному. Он спросил у Алана, что тот хотел бы себе заказать, и попросил принести им пиво и бокал белого вина.
Они справились друг у друга о здоровье. Оба чувствовали себя неплохо, хотя Алан отнюдь не выглядел бодрым.
— Ты, должно быть, не раз задавался вопросом, кто же положил те руки в коробку, — сказал Майкл. — Ну, то есть когда мы были детьми. Или, может быть, ты всегда считал, что знаешь это.
— Я не знал! Да и откуда? А кто мог знать?
— Думаю, в полиции уже знают, но мне пока ничего не сказали, — ответил Майкл. — Я тоже знаю и тоже им не сказал. Я знаю, чьи это были руки. Или, скорее, мне известно, чьих рук там точно нет. Ты ведь наверняка помнишь Льюиса Ньюмена? — Алан кивнул. — Так вот. Он позвонил мне и сказал, что кисть мужчины не может принадлежать человеку по имени Джеймс Рэймент. Это брат его матери.
— А ты думал, что это его кисть?
— Твердого убеждения у меня не было. — Майкл слегка вздрогнул, сморщив нос. — Вторая рука — моей матери. — Он положил свою ладонь на стол. — Нелегко об этом говорить…
— Я представляю…
— Да, она была моей матерью. Девять месяцев вынашивала меня. Тяжело думать об этом.
Рассказ Майкла, казалось, задел Алана за живое. Его бледное лицо покраснело. На мгновение он даже закрыл глаза.
— Скажи-ка мне сейчас вот что. — Он наклонился вперед. — Как ты отнесся к тому, что я ушел к Дафни?
Этот вопрос удивил Майкла. Почему товарищ так беспокоится об этом?