Хуанита пошевелилась. Острая боль пронзила голову. Она застонала.
— Слушай, сука! — сказал чей-то голос. — Еще раз вякнешь, мало не покажется. И не думай, что снаружи тебя кто-то увидит. В машине зеркальные стекла.
Хуанита лежала неподвижно, пытаясь сосредоточиться и побороть панический страх. В машине было трое мужчин — двое на заднем сиденье и один впереди. Куда их везли? И почему? Хуанита ни секунды не сомневалась, что ответ на второй вопрос связан с Майлзом. Случилось то, чего она так боялась. Она понимала, что ей грозит смертельная опасность. Но, Господи, при чем же тут Эстела? Тельце Эстелы содрогалось от отчаянных рыданий. Хуанита попыталась обнять и успокоить дочку.
Другой голос, видимо, принадлежавший водителю, проговорил:
— Лучше заклеить им рты и завязать глаза.
Хуанита почувствовала какое-то движение и услышала звук разрываемой ткани.
— Пожалуйста, не надо! Я…
Договорить она не успела — кусок широкой клейкой ленты запечатал ей рот. В следующее мгновение на глаза была наброшена темная повязка, тугим узлом стянутая на затылке. Руки ей заломили за спину и связали. Веревка врезалась в запястья. Пыль, покрывавшая пол, забивала нос. Хуанита слышала, что такому же испытанию подверглась и Эстела. Ее охватило отчаяние. Глаза наполнились слезами бессильного гнева. «Будь ты проклят, Уэйнрайт! И ты, Майлз! Где вы сейчас?.. Как я могла согласиться… допустить такое… О, почему? Почему?.. Пресвятая Дева, помоги мне! Или хотя бы защити Эстелу!»
Поездка казалась бесконечной. Примерно через час — может, меньше, а может, больше — автомобиль резко затормозил. Одновременно распахнулись дверцы, и Хуаниту грубо вытащили из машины, поставили на ноги и велели идти вперед. Спустя немного времени пол вдруг куда-то провалился, и она чуть не упала — её подхватили и поволокли вниз по лестнице. Лестница кончилась — опять надо было идти. Неожиданно её резко толкнули назад, и она упала на жесткий деревянный стул. Знакомый голос произнес:
— Снимите повязку и кляп.
Клейкую ленту бесцеремонно содрали с губ, это причинило новую боль. Повязка ослабла, и Хуанита зажмурилась от яркого света, бьющего прямо в лицо.
Она выдохнула:
— Ради Бога! Где моя… — Ее ударили кулаком.
— Помолчи, — сказал один из тех голосов, что она слышала в машине. — Запоешь, когда будет велено.
Тони Медведь Марино имел в жизни несколько пристрастий. Во-первых, то, что он называл «эротикой» — в его понимании это означало унизить женщину, полностью подчинить её себе, заставить почувствовать свою ничтожность. Во-вторых, петушиные бои — чем кровавее, тем лучше. И в-третьих, — забава наиболее безобидная — он любил зеркальные стекла. Зеркальное покрытие наносилось только с одной стороны, что позволяло ему наблюдать за происходившим, оставаясь незамеченным; зеркальные стекла были установлены в его машинах, рабочих кабинетах, тайных «берлогах» (включая «Две семерки»), а также в уединенном, тщательно охраняемом жилище. Здесь, в ванной и туалете, предназначавшихся для посетительниц женского пола, были установлены зеркальные стекла во всю стену.