— И это все?
— Все. К сожалению, — извиняющимся тоном добавил Майлз Истин, — ничего другого сказать не могу.
— Молодчина, что вспомнили. Это может оказаться очень важным.
«Если Истин не ошибается, — раздумывал Уэйнрайт, — то присутствие мужа вписывается в мою гипотезу о сообщнике. И уж конечно, ФБР должно проработать эту версию».
— Теперь я о другом хочу сказать, — прервал его размышления Истин, — все в банке только и говорят что о мистере Росселли — мы слышали о его вчерашнем сообщении. Большинство из нас очень расстроены.
Шеф службы безопасности прочел в глазах Истина неподдельное горе.
Из-за этого расследования Уэйнрайт совершенно забыл о Бене Росселли. Сейчас он вспомнил, и его вновь охватила ярость: почему это грязное преступление должно было осквернить такую минуту.
На другой стороне улицы Хуанита Нуньес все ещё ждала автобуса.
Она видела, что шеф службы безопасности наблюдает за ней из окна; когда его лицо исчезло, она испытала чувство облегчения, хотя здравый смысл подсказывал ей, что самое страшное ещё впереди, — сегодняшние испытания повторятся завтра и, может статься, будут ещё тяжелее.
В своем тонком пальтишке она дрожала от холодного, пронизывающего ветра. Она пропустила свой автобус и надеялась, что следующего не придется ждать слишком долго.
Хуанита знала, что дрожит не только от холода, — ей было страшно, никогда в жизни она не боялась так, как сейчас.
Она не видела выхода из создавшегося положения, и это пугало её больше всего. Она понятия не имела, куда могли деваться деньги. Она их не украла, не передала по ошибке через стойку и никуда не спрятала.
Беда в том, что они ей не верят.
Она осознавала, что на их месте вряд ли бы и сама поверила. И потому все время думала: «Каким образом могли исчезнуть шесть тысяч долларов? Ведь это же невозможно, невозможно. И тем не менее денег нет».
После обеда она беспрестанно старалась восстановить в памяти каждую подробность сегодняшнего дня, чтобы найти какое-то объяснение. И не находила.
Она была совершенно уверена, что заперла кассу, прежде чем отвезти её в хранилище перед обедом, и когда она за ней вернулась, касса была по-прежнему на замке. Свой цифровой код она никогда никому не сообщала и даже никуда не записывала, полагаясь, как всегда, на свою память.
В некотором смысле память-то и сослужила ей плохую службу.
Когда она сказала, что точно знала, сколько пропало денег, никто ей не поверил: ни миссис Д'Орси, ни мистер Тотенхо, ни Майлз — этот хоть вел себя дружелюбнее. У них не укладывалось в голове, как это можно было определить.