— Однако, история. — Я протянул руку и, не глядя, набулькал в свой бокал из первой попавшейся бутылки. Коньяк кометой промчался по пищеводу и ухнул в желудок. — Оттон Магнусович, я прошу прощения, но всё сказанное вами требует осмысления… Вы не будете возражать, если мы сменим тему?
— Отчего же? Я прекрасно вас понимаю, Виталий Родионович, и прошу прощения, если испортил вам настроение. Впрочем, лучше знать, чем быть невеждой, не так ли?
— Это ваша любимая фраза, как я посмотрю. — Я выдавил из себя улыбку.
— О, нет, не моя. Но мой сюзерен начинает с нее каждое утро, едва обнаруживает на своем рабочем столе очередной отчет Кабинета. — Фон Шёнхаузен развел руками, а в следующий миг, подошедшая к нам Эльза-Матильда, прощебетав что-то на немецком, увлекла своего «рыцаря» к компании Граца и Белова-старшего. Проводив взглядом веселую и беспечную маркизу, я вздохнул и, покосившись на стоящую на столике початую бутылку коньяка, потянул к ней руку. Для таких новостей даже двухсот граммов сорокаградусного напитка явно мало. Но, не успел ухватить горлышко бутылки, как оказавшаяся рядом, Лада решительно отобрала у меня и коньяк и бокал.
— Не знаю, что наговорил тебе этот усатый герцог, но это не повод для пьяного конфуза. — Тихо проговорила мне на ухо жена и, отстранившись, заглянула мне в глаза. — Всё так плохо?
— Плохо? — Задумавшись, я на автомате пропустил меж пальцев выбившийся из прически Лады локон, и договорил. — Не знаю, солнышко. Просто, не знаю. Мне надо развеяться и хорошенько подумать.
— Развеяться можно и без этого. — Тонкий пальчик Лады уткнулся в отобранную у меня пузатую бутылку. — Тем более, если хочешь потом о чем-то «хорошенько подумать».
— Пожалуй, ты права. С похмелья в голову лезут мысли разве что о самоубийстве. — Согласился я.
— Тогда, чего стоим? — Лада лукаво улыбнулась и, подчиняясь её жесту, стоящий на полке граммофон зашипел, а в следующий миг салон наполнили звуки вальса. Эх, годы мои курсантские!
Я подхватил Ладу, и мы закружились в танце. Не прошло и минуты, как к нам присоединились Бисмарк с Хельгой и… я глазам не поверил, Тишила решительно оттеснил в сторону разливающегося соловьем Меклена Францевича и, прервав витиеватое приглашение доктора одним коротким «разрешите», увел Эльзу-Матильду в круг.
Эх, ну почему у меня нет фотоаппарата? Отвисшая челюсть изумленного адъюнкт-профессора стала бы звездой несуществующей коллекции. Хм… Фотоаппарат… А это идея. Цветной фотографии здесь пока нет, так что… Подумаю, вспомню, глядишь, и выйдет что-нибудь интересное.