В конце концов, я им стала давать деньги, чтобы они покупали игрушки на свой вкус.
Хотя собственность детей принадлежала только им, им не разрешалось использовать её, если это угрожало миру или безопасности других людей.
Они не пользовались луком и стрелами, нельзя было стрелять из пушек и реактивных орудий дома, на полированных столах не разрешалось заниматься грязными работами.
Эти правила были известны и они были незыблемы.
Важно, чтобы у каждого ребёнка было его собственное пространство. Если вы не можете предоставить ребёнку целую комнату, отведите часть комнаты и пусть это место будет в его исключительном пользовании. Нужно ему разрешить заботиться или не заботиться о своей комнате по его выбору.
Я поняла, что дети не считают настолько важными чистоту и аккуратность, как считала я (это, вероятно, непонимание столетия).
Долгое время я настаивала, чтобы они убирали в своей комнате, по крайней мере, раз в неделю. Но улучшений не происходило и мне это причиняло массу расстройств.
Я решила изменить свой подход. Я заключила с ними сделку. Они убирают свой беспорядок в оставшейся части дома, но, если хотят, они могут не убирать свои комнаты.
Они так и сделали.
Через отрезок времени, гораздо больший, чем я надеялась, они стали проявлять интерес к чистоте. Однажды они организовали генеральную уборку в своих комнатах, иногда переставляли мебель.
Я позволила им самим сделать эту работу.
Не могу сказать, что они достигли вершин совершенства по части чистоты, но у них есть улучшения. Они теперь замечают беспорядок.
Думаю, самая большая победа — это моё собственное спокойствие. Сейчас я способна терпеть состояние их комнат, я позволяю им убирать их по своему желанию. В качестве уступки моему самолюбию, они держат свои комнаты на замке, когда в доме гости.
Принимайте во внимание желание ребёнка; это более благотворно для него, чем любое количество снисхождения.
Самое большое беспокойство было связано с их одеждой. Беспокоились не мальчики, а я.
Потребовалось изрядное количество времени, чтобы мальчики стали заботиться о состоянии своей одежды, когда им перестали нравиться их школьные брюки с дырами на коленках.
Они стали снимать после школы одежду и просить зашить разорванные вещи (они были вынуждены просить, так как не в моих привычках заниматься шитьём).
Когда Полу исполнилось двенадцать лет, он стал гордиться своим внешним видом. Он научился стирать и гладить (раньше он это не делал!!!); он стал выглядеть аккуратнее, стал чаще принимать душ и проводил полчаса у зеркала, создавая из своих волос подобие лёгкой небрежности.