Около одиннадцати часов вечера соседка позвонила мне: «Пол ушёл домой», она добавила: «Я пыталась остановить его, но он убежал; я не знаю, что и думать».
Я включила свет на веранде и стала ждать сына. Вскоре он прибежал. «Я очень хочу спать, мама. Расскажу всё утром».
На следующий день, когда мы ехали в машине на конгресс, Пол рассказал мне, что произошло вечером. Они с другом весело проводили время. Они вместе репетировали; потом играли в шахматы.
Всё было чудесно, пока они не решили посмотреть перед сном телепередачу. После просмотра у друга испортилось настроение. Он не давал Полу спать, провоцируя драку.
«Я не мог успокоить его; не мог заставить его замолчать, поэтому ушёл».
И Пол добавил: «Знаешь, Мам, если я когда-нибудь захочу снова посмотреть телевизор, не разрешай мне. Я теперь собственными глазами увидел, что происходит — именно то, о чём ты мне говорила».
«Точно!» — громко подтвердила я. А про себя подумала: «Слава богу».
На следующий день Ли включил телевизор. Внезапно экран погас. Мы пожали плечами. Через два месяца пришёл старьевщик и заплатил мне, чтобы унести его навсегда из моего дома.
Это произошло много лет назад, но мы не скучаем без телевизора. Вечера гораздо приятнее без одноглазого монстра (Задумывались ли вы когда-нибудь над тем, как телевизор сокращает общение семьи?).
Мы играем в разные игры, иногда читаем книги или разговариваем перед сном.
Я убеждена, что на мальчиков, получивших больше знаний и одитинга, теперь в меньшей степени влияет телевизор.
Телевизор — просто холодный наблюдатель человеческой реактивности.
Глава 17. Ки можно повысить
«Насчёт Ли, — важно сказала учительница, — боюсь, что вы должны знать самое худшее. Видите ли, он в группе, которая не продвигается. Их четверо, бедняг, и они даже не знают лексику для начинающих. Некоторые дети уже заканчивают третью книгу».
«Хорошо, я прослежу, чтобы он выучил слова».
«Да, было бы чудесно, если бы вы могли помочь ему; но не ждите слишком многого. Некоторые дети очень медленно читают».
Очевидно, она тонко пыталась намекнуть мне, что мой сын был в числе отстающих. Это было достаточно любопытно для меня (тем более, я могла легко разрешить трудности Ли); но я задумалась о других детях. На них навесили такие же ярлыки.
Потом я задумалась: сколько способных мальчиков и девочек были так же названы «медленно читающими», «ниже среднего», или «отстающими», просто потому, что учителя не знали, как исправить подобные проявления.
Как много родителей неохотно согласились с подобным авторитарным мнением, просто потому, что они не знали, что их детям можно помочь?