— А кто он, пан Индржих? — задала вопрос матушка.
— Как это… кто?
— Я имею в виду его занятие.
— Мой сын,— гордо ответила старая дама,— ничем не занимается. Пока у него есть мать, ему вообще нет нужды чем-либо заниматься. Я всю жизнь заботилась о нем, да и после моей смерти ему останется на кусок хлеба.
— И все же мужчина должен иметь какое-нибудь занятие или хоть службу…
— Вполне возможно. Однако моему Индржиху все это ни к чему. Индржих учился в классической гимназии, но я взяла его оттуда, поскольку учение было ему не по силам. И не позволила служить, чтобы он не надрывал здоровье. Индржишек слабый и болезненный, а у меня, прошу прощения, всего один ребенок.
— В этом доме,— сладким голосом заявила матушка,— он будет под моим крылышком, как родное дитя. Я огражу его от всех невзгод, стану для него заботливой матерью и любящей женой.
— Но ведь у вас есть и свои дети.
— Да, двое. И еще двое неродных. Однако ваш сын будет в семье на первом месте.
— Что ж, покажите теперь, каков ваш достаток. Я хочу видеть, куда отдаю сына.
Старушка вышла в сени, за ней с привычным послушанием и грустной покорностью следовал ее великовозрастный сын.
Увидев нас у двери, старушка сказала:
— Я ваша новая бабушка. Будете почитать и слушаться нового папеньку?
И угостила нас пряником.
Вскоре в нашем доме была пышная свадьба. Я гордилась своим белоснежным платьем невестиной «подружки», но Людвик, который тоже был «дружкой», свирепо поглядывал на всех исподлобья. Новшеств он не любил и появление нового отца встретил не слишком дружелюбно. И все же верзила с бакенбардами быстро завоевал нашу симпатию.
Мало сказать, что мы были довольны новым папенькой — мы были от него в восторге, мы его обожали. Никак только не могли привыкнуть называть его отцом, и звали просто «Индржих», как слыхивали от матушки.
В первое время своего супружества Индржих стал жертвой условностей, распространенных в мещанских кругах. Будучи по натуре человеком миролюбивым, он без всякой охоты, но все же покорно подчинялся матушке, которая приказывала ему надевать праздничный костюм и ходить с ней в гости. Он не роптал и лишь грустно глядел на нас, ибо жаль ему было расставаться с детьми.
В гостях он молча сидел за столом, механически принимал поздравления с законным браком, вполуха слушая болтовню соседей. Если его о чем-нибудь спрашивали, отвечал недоверчиво и словно бы через силу, потому что не любил общества взрослых людей, их громких разговоров и непристойных шуток. Пил кофе, ел кекс, как ему было велено, но, блуждая взором по стенам, страстно мечтал, чтобы все это поскорее кончилось.