В нашем семействе наступила пора счастья и относительного благополучия, поскольку пан Башта происходил из старинного состоятельного рода, а кроме того, вскорости умер старый аптекарь, прежний хозяин папеньки Ярослава, и нам удалось откупить у наследников аптеку.
Материальное благосостояние семьи сняло с моих плеч множество забот. Детки подрастали, пора было призадуматься об их будущем. Бланка поразила нас сообщением, что у нее уже есть жених. Вот плутовка! Она всегда была скрытной, мы и не подозревали, что ее сердечко проснулось для любви. Бланка попросила разрешения привести жениха в дом. Это оказался симпатичный молодой лесничий, служивший во владениях графа Коловрата. Наша Бланка познакомилась с ним на балу Общества просвещения ремесленников. Молодые люди прониклись пылким взаимным чувством и решили сочетаться браком.
Жених нам понравился своей простотой и учтивостью. Единственное, что нас огорчало, было его немецкое происхождение. Он и говорил-то по-чешски с акцентом. Особенно противился этому союзу папенька Башта, известный и ревностный член многих патриотических кружков. Он опасался, как бы детки, которые народятся от этого брака, вообще не онемечились, и дал согласие, лишь получив от пана Рейхла — так звали лесничего — заверения, что он даст своим детям истинно чешское воспитание.
Войтишек закончил школу и по собственному желанию был отдан в ученики одному пражскому купцу. В столицу его отвез Людвик, чтобы обо всем договориться с будущим хозяином. Вернувшись, он порадовал нас вестью, что брат в надежных руках. Его хозяин — солидный негоциант и набожный человек, наставляющий своих подчиненных на путь нравственности и добропорядочности. Войтех ему понравился, и он надеется сделать из него толкового коммерсанта.
Да и прочие дети доставляли мне радость. Губерт и Клара прекрасно учились, приносили из школы отличные отметки и похвальные отзывы. Одна лишь Геленка немного беспокоила меня. Она была постоянно бледна и как-то подавлена; однако врачи заверяли, что ребенок здоров и лишь требует особой бережности и внимания. Я не спускала с этой девочки глаз: боялась, как бы ее не просквозило, тряслась над каждым ее шагом.
Никогда не бывало в нашем семействе так шумно, как при папеньке Баште. Я уже упоминала, что отец Ярослав был поэтом, а вследствие того — и видным общественным деятелем. Поэтическим творчеством он навеки вписал свое имя в сердце народа, его произведения печатались даже в ведущих пражских газетах. В нашем доме собирались веселые литераторы и художники, шокировавшие горожан своим вызывающим видом. Они носили волосы до плеч, не брили бороды. Их платье тоже отличалось нарочитой небрежностью. Они щеголяли в странных балахонах и бархатных куртках, повязывали на шею какие-то невероятные черные банты. Жители городка беспокойно оглядывались им вслед, а в трактире, заслышав их безнравственные речи, смелые выпады против властей и развязные куплеты, старались отсесть подальше. Окружной исправник их недолюбливал и велел жандармам зорко за ними следить. Я невольно вспоминала нашего покойного папеньку Рудольфа. Что бы он сказал, увидев, как его жилище кишмя кишит этими диковинными субъектами?