— Ах, чертов сын, так ты эдак? — Ирка до того разозлился, что даже на минуту потерял дар речи, а потом, хотя на дороге, кроме них двоих, не было ни души, сделал вид, будто перед ним целая толпа земляков, и стал выкрикивать, блея на самых высоких нотах:
— Люди добрые, вы только гляньте, что деется! Думаете — это староста Вотава? [9] Какой там, это же сам пан Ировец, второй человек в округе. До первого-то ему не дотянуть. Ха-ха-ха-ха! — расхохотался он за всю воображаемую толпу.
А Ировец, точно та незримая толпа наблюдала за ним, выпятил грудь и широким, размашистым шагом направился к деревне.
Только перед самой своей усадьбой он вдруг как-то сник.
По приобретенной в последнюю пору привычке он украдкой глянул на щипец дома, где чистенький и четко выступающий на фоне стены парил святой покровитель Флориана Ировца и его рода, как бы вознося над усадьбой и всем селеньем свой охранительный кувшин. Поскольку солнце светило прямо на фронтон и в этот момент собиралось опуститься за горы, в Баварию, каждая черточка рельефа была обведена фиолетовой тенью, отчего глаза святого ожили, а на лице появилось столь строгое и хмурое выражение, что Ировец испугался.
О зборжовских хозяевах обычно говорилось (эти сплетни, разумеется, шли от голытьбы) — будто у них на всех одна совесть, которую они вечно друг у друга одалживают, и понадобись она кому, так и не сыщешь. Похоже, на сей раз она загостилась у Ировца. Во всяком случае, что-то заговорило в нем, но, к сожалению, понял он голос совести превратно.
Строгий взгляд патрона наш Ировец истолковал как упрек. Ведь в то памятное утро, когда святой заявился к нему и вручил свой дар, Ировец обещал обновить его изображение и освежить выцветшие краски, но слова своего не сдержал. Что лицо покровителя может выражать недовольство обращением с небесным даром — ему и в голову не приходило.
— Да велю же, велю тебя подновить! — отмахнулся староста от укоров совести, точно от назойливого заимодавца, и вбежал в дом.
По дороге он заметил, как пожелтел на его полях ячмень, хотя пора цветения еще не отошла!
«Ну кто бы сказал, что такое возможно всего за один солнечный денек? — думал он.— А ведь на том склоне сплошь — раскаленные каменья торчат, что зубы изо рта».
Ировец бросился к дымоходу, дабы подтянуть шнур на «Дождик», а потом, все еще в «свадебном» костюме, встал у завалинки и воззрился в синее небо, которое являло редкостную картину начавшегося ни с того ни с сего грибного дождичка. Бисеринки дождя искрились в лучах заходящего солнца, падая с лазурно чистого небосвода. Только минуту спустя на небе возникла золотисто-бурая полоса, и боком к Спаневицам встала радуга.