– Иди же, – увещевало озеро, бурля и клокоча в глубине. – Ты будешь счастлива.
Девочка побежала прочь.
– Стой, – прозвучало ей вслед. – Вернись! Ты не можешь предать.
Из озера в сопровождении мутной воды выпрыгнуло черное чудовище»…
Тельма заплакала. Лий часто-часто заморгал ресницами, готовясь зареветь.
– Бабушка, хватит, мне страшно, – тихо попросил он.
Огонь в очаге затухал, становилось прохладнее. Женщина не понимала, что с ней происходит.
– Замолчите! – крикнул ее устами тот, кто диктовал Руфи свою волю. – Сидите тихо и слушайте…
«Разбрызгивая во все стороны воду и ил, чудовище бросилось за девочкой. Девочка мчалась к лесу, чувствуя за спиной обжигающее дыхание. Ей хотелось оглянуться, посмотреть на чудовище, но было до смерти страшно увидеть его.
Девочка путалась в высокой жесткой траве, редкий кустарник как будто норовил сбить ее с ног. До леса оставалось немного, но последние метры оказались самыми трудными. Густая трава встала стеной, в которую врезалось хрупкое девичье тело. Трава устояла, и девочка повисла в ней, как в гамаке. Черное чудовище настигло ее и потащило к озеру. Холодные воды сомкнулись, желтые кувшинки утонули.»
Снегопад за окном закончился. Руфь испуганно посмотрела на плачущих детей.
– Что с вами, милые? – она бросилась к ним, принявшись успокаивать.
Никто никогда не рассказывал Тельме и Лию таких сказок. Они росли в окружении любви и заботы. Но дети есть дети, они понемногу пришли в себя и уже улыбались, словно ничего и не было.
– Скоро папа придет? – спросила Тельма, накручивая на палец седую прядку бабушкиных волос.
– Скоро, – женщина погладила девочку по белокурой голове. Ей и самой хотелось верить в это, но тревога не оставляла. Лишь на рассвете, когда дети давно спали, кто-то постучал в окно. Руфь, едва живая от бессонной ночи, бросилась открывать.
– Эй, сони! – раздалось за дверью. Это был ее сын, припорошенный снегом, без шапки, с развевающимися на ветру черными волосами. Тоскливый страх в глазах совсем не насторожил мать, а может быть, она ничего не заметила.
– Керк, заходи скорее, – радостно прошептала Руфь. – Ты совсем замерз.
– Здорово, мать, – бодро сказал Керк и нарочито засмеялся.
– Тише, дети спят.
– Спят? В такую рань?
– В такую рань.
Руфь приоткрыла занавески. На улице было еще сумрачно. Молочный туман клубился над занесенной снегом лощиной. Сонный дубовый лесок совершенно утонул в молоке. Еще не истаявшая луна тенью скользила по небу, то исчезая, то вновь появляясь из-за сизых туч.
– Где ты пропадал? – спросила мать, доставая из очага теплую похлебку, стараясь не греметь заслонкой.