– Пехота помогала в обслуживании?
– Нет. Они были не в состоянии, им и так больше всех доставалось. Экипаж пять человек – это приличная сила, и в каждой роте еще были ремонтники, десять человек. Они не только поддерживали состояние, но и могли делать мелкий ремонт. Они были хорошо подготовлены и нам помогали установить двигатель, поменять гусеницы и так далее.
– У русских были танковые десантники…
– Да, они сидели на танках, но мы такого не делали, потому что это было опасно, они не были защищены. Но русская тактика это предусматривала, и это было очень успешно, потому что это защищало танки от пехоты.
– Как вы оцениваете русских танкистов с точки зрения их обучения?
– Сначала плохо. У Гудериана был девиз: «Бить так бить, не стучать, а бить». Понимаете? Бить не растопыренными пальцами, а сжатым кулаком. Наступать вместе, в большом количестве в одну точку и при этом защищать друг друга. Русские танки были везде, но поодиночке. Защита друг друга, двумя или несколькими танками, сначала отсутствовала. Кроме того, я уже говорил, что русским танкам не хватало командира, который наблюдал бы за полем боя. Танки были хорошие, но экипаж, обслуживание и боевое применение – плохие. Потом стало лучше. Руководство танками сначала очень плохое. Потом стало лучше по ходу войны.
– Вы чувствовали ваше превосходство?
– Да, мы чувствовали наше превосходство. Хотя сам танк был хуже, но мы думали, что мы в целом воюем лучше. Надо сказать, что у нас тоже были проблемы. У нас все еще были пехотные представления из Первой мировой войны, немецкий Генеральный штаб только через силу сформировал танковые войска, он вообще не хотел их иметь. Соответственно конструкция танков была далека от совершенства.
– В боях 1941 года как действовала русская авиация?
– В первые дни они были заметны, но аэродромы были неправильно расположены, и, по моему мнению, не было связи между воздухом и землей. Не было офицеров, наводящих авиацию, которые у нас были. Русская авиация в основном не причиняла нам неприятностей. С авиацией были проблемы, когда я был в Нормандии. Там небо было заполнено американскими боевыми самолетами. Там мы получили горький урок, потому что мы относились к противовоздушной обороне небрежно, запустили маскировку.
– Что вас больше всего задерживало летом 1941 года: противник или местность?
– Местность. Вернее, пространство. Лето было сухим, период, как это называется, rasputiza, мне запомнился по 1942 году на Украине. Там чернозем, летом он твердый, как асфальт, но если прошел дождь, то танки по нему еще проходили, а колесные машины за нами пройти не могли. Так что погода нам летом 41-го не мешала. У русских не было обороны как системы. Поэтому вопрос, начал ли Гитлер превентивную войну, отпадает – русские к немецкому нападению были недостаточно подготовлены, иначе с самого начала было бы гораздо тяжелее. Обороняться они начали на линии Сталина. Мы бы не дошли так быстро от Белостока до Минска, если бы там была организованная оборона.