Я признаюсь, что я тогда охотно променял командирское кресло в танке на стул в лекционном зале военной школы.
Но больших угрызений совести перед моими товарищами у меня нет. Мне было обещано, что, согласно моему желанию, я вернусь в батальон. Так и случилось.
– В танке была взаимозаменяемость членов экипажа?
– В роте были 10 человек – резервный экипаж. Если один член экипажа выбывал, замену брали из резервного экипажа. Друг с другом мы не менялись, я такого не знаю. Потери танков были очень высоки, всегда были лишние танкисты, и был ужасный страх, что отправят в пехоту, там солдат всегда не хватало. Все, у кого не было Железного креста первого класса, были в опасности, что их переведут в пехоту, и со многими это произошло.
– Чем занимались безлошадные танкисты?
– Они сидели в обозе, пили водку, играли в 17 и 4. Но рано или поздно приходили новые танки, хотя переизбыток персонала всегда был.
– Ваше отношение к СС?
– Мы считали, что между черным СС и Ваффен СС есть огромная разница. Ваффен СС – это были храбрые, боеспособные, легко переживали потери. Если у нас погибла пара человек, мы уже начинали думать, что это плохое руководство и вообще как это могло произойти. В Ваффен СС они считали успехом, если у них были большие потери. У них были совсем другие представления о людях, о человеческом облике. Между нами всегда была дистанция. Нас только после 20 июля заставили приветствовать офицеров нацистским приветствием…
– Каким было ваше отношение к покушению 20 июля?
– Узнал о нем вечером 20 июля по радио. Мне очень не понравилось выступление доктора Роберта Лея, фюрера Трудового фронта, по прозвищу Имперский алкаш. Было четко слышно, что он пьян. Он, больше заикаясь, чем говоря, объявил, что «свиньи голубых кровей» попытались убить фюрера. Выступление было настолько неприятным, что сам факт покушения отошел на второй план.
Во время возвращения в резервную часть на Силезском вокзале в Берлине я, как обычно, отдал честь офицеру. Я не знал, что Имперский дурачок Гиммлер стал командующим резервными войсками и нацистское приветствие теперь стало обязательно и в Вермахте. Офицер орал на весь Силезский вокзал. К новому приветствию мы привыкали еще долго.
В Берлине тогда шли процессы против путчистов. У берлинцев острые языки, это известно, они говорили, что это досадные процессы (Schade Falle).
– Почему досадные?
– Потому что не получилось.
– После 20 июля в Вермахте ввели комиссаров?
– Да, мы должны были тогда получить НСФО, офицера национал-социалистического руководства. Наш командир этого не стал дожидаться и назначил старейшего и любимого всеми офицера, потому что кто-то должен был быть назначен. Он назначил не нациста, а самого безобидного человека. В воинских частях, в которых было разумное руководство, национал-социалисты не имели влияния.