— Плохой день?
— Ну, как сказать, встретилась с Эми за завтраком, кое-чего прикупила, потом пришлось раздеться догола перед группой незнакомцев под дулом пистолета, короче, ничего особенного.
— Твою мать, Эверли! Ты была в банке Мидистен, когда его грабили? С тобой всё в порядке?
— Всё хорошо.
— Говорят, там стреляли?
— Один выстрел. В потолок.
Вздох облегчения донесся из трубки: «Эв, ты уверена, что ты в порядке? Я могу просто приехать к тебе и захватить еду из Мэнн Грилл с собой».
— Я в порядке, но не против доставки еды на дом сегодня вечером. «Сверхъестественное» начнется в восемь.
— Буду через час, малыш.
Эмми — мой советник по парням и остальной девчачьей фигни, но Ян моя опора. Нас поселили в одном групповом доме (Групповые дома в США представляют собой временные приюты для детей до момента помещения ребёнка в приёмную семью, при этом зачастую речь идёт не об усыновлении, а о содержании ребёнка в семье, которой выплачивается компенсация. Прим.пер.), когда мне было десять. Я была обозлена и несчастна, отказываясь разговаривать с кем-либо или участвовать в чем-либо. Такое поведение не помогало мне завоевать любовь других детей. Когда два мальчика зажали меня в углу, пугая, что трахнут, если я не покажу им свою несуществующую грудь, Ян пришел мне на помощь. За свое беспокойство он получил разбитый нос, но они никогда больше меня не беспокоили. С тех пор я старалась держаться его, или, по его словам, я «следовала за ним, как потерявшийся щенок».
Мы поддерживали связь, после того, как он вырос и покинул приют. Он пошел учиться в колледж за деньги штата и продвинулся до очень успешного бухгалтера. Я до сих пор удивляюсь, как тот неприветливый, замкнутый подросток стал таким мужчиной.
Через час после нашего телефонного разговора, Ян, сидя за моим обеденным столом разинув рот, слушает мой рассказ о своем богатом на события утре: «Он встал между тобой и вооруженным бандитом, а затем закрыл тебя от всех остальных? Ты хоть взяла номер телефона этого белого рыцаря?»
— Конечно же, нет! — моя скомканная салфетка отскочила от его лба.
— Какого черта нет?
— Да ты не видел этого парня. Чрезвычайно далеко от моей лиги. Вдобавок, он видел меня голой на публике. Это унизительно.
Темно карие глаза Яна встретились с моими, и он нахмурился: «Сколько раз можно тебе повторять, что нет таких, кто был бы за пределами твоей лиги? Ему явно понравилось то, что он увидел. Тебе нужно вернуться туда. Не позволяй одним неудавшимся отношениям упустить свой шанс найти порядочного парня».
— У меня в мыслях крутится поговорка о соринке в чужом глазу и о бревне в своем.