— Морг-то тебе зачем? Мужа нету дома? И давно?.. И-и, милая, это тебе надо в бюро несчастных случаев позвонить. Все они, сердешные, там: и утопленники, и удавленники, и те, что жилы себе режут. Если какие выжили и в лечебнице лежат, те тоже значатся. И которые в отделение попали — задрались, морду кому побили. И которые, сердешные, в вытрезвителе. Всех сортов мужики. Мой пень старый как загуляет, туда завсегда звоню. Записывай, милая…
Еще говорят, что не осталось в мире чутких отзывчивых людей! Помимо задушевной старушки, рассказавшей об удавленниках, обнаружились добрые души и в бюро несчастных случаев. Хрустальный девичий голосок запросил Пашкины приметы и долго молчал, роясь в базе данных.
— Скажите, а есть у гражданина Царева в нижней части живота татуировка в виде обнаженной женщины? Нет? А множественные шрамы в области грудины? А грушевидное родимое пятно под левым глазом? Тоже нет? Как жаль! Тогда у нас не значится. Вы после обеда позвоните, может быть его подвезут, — проворковал голосок, после чего Вика снова разрыдалась. Она и представить прежде не могла, сколько слез способна вылить за одни сутки. И все-таки пришлось умыться, отправить Анютку в школу, а самой тащиться в “Грунд”.
В то утро выдержанный стиль фирмы, красота ее интерьеров, пружинистая бодрость ее сотрудников были Вике непереносимо тяжелы. Она старалась идти ровно, пощелкивать каблучками, улыбаться, но, похоже, выглядело все это неубедительно. Обращенная к ней улыбка Гусарова казалась подозрительной и сдержанно каннибальской. “Шьет-таки мне, идолище, критические дни”, — подумала Вика с тоской.
— Ты на себя в зеркало глядела? — сразу спросила ее Елена Ивановна и потащила в курилку, где сунула под нос свое зеркальце, густо запорошенное пудрой и табачными крошками. Смотрелась Вика в самом деле куда бледнее своих двадцати восьми лет.
— Дома что? — как всегда спросила Рычкова.
Вика молчала. Ей было ясно одно: Пашки нет в живых. Или он очень плох и неизвестно где. Как такое сказать? Весь день Вике страстно хотелось позвонить в бюро несчастных случаев и узнать, не подвезли ли Пашку, но телефон-автомат для личных звонков привинчен был между пилонами, как раз там, где по словам Елены Ивановны, вделана телекамера. Значит ее будут видеть и слышать. Заикнуться при таких обстоятельствах о кошмарном бюро? Никогда! Зато когда рабочее время кончилось, Вика стрелой помчалась к выходу. Без всяких ритуальных улыбок. Уносясь прочь, она боковым зрением заметила сунувшиеся ей вслед настороженные лица и голубоватые рубашки Смоковника с Гусаровым. Пусть!