Я долго лежал бодрствуя в ту ночь и думал о 4296-Д-2631-Н, прекрасной девушке, чье совершенное тело было украдено, чтобы составить великолепную оправу для мозга тирана. Это казалось мне таким ужасным преступлением, что я не мог освободить мой ум от этого, и я думаю, что размышление об этом посеяло первое зерно ненависти и отвращения к Рас Тавасу. Я не мог представить себе существо, настолько лишенное сострадания и жалости, более страшное, чем он. Я не мог в эту минуту беспристрастно размышлять о безобразном изнасиловании этого милого и красивого тела, даже в священнейших целях, вызванных желанием получить грязные деньги.
Я так много думал о девушке этой ночью, что облик ее был первым, что возникло в моем возвращающемся после сна сознании и после того, как я поел, а Рас Тавас так и не появился, я пошел в комнату, где была бедная девушка. Она лежала, обозначенная только маленькой табличкой с номером. Тело старой женщины с обезображенным лицом предстало передо мной в суровой неподвижности смерти. Это была уже не та фигура, которую я видел сейчас, а сама лучезарная юность, заключенная душа, которая спала под этими седыми волосами. Существо с этим лицом и формами Заксы не было Заксой, потому что все, что делало ее другой — все это было перенесено в холодный труп Заксы. Каким ужасным должно быть пробуждение, если оно когда-нибудь наступит. Я содрогался от ужаса при мысли, что она должна будет почувствовать и пережить, когда она впервые представит себе страшное преступление, жертвой которого она стала. Кем она была? Какая история была запрятана в этом мертвом безмолвном теле? Какой должна была быть ее любовь — ее, чья красота была так велика, а на прекрасном лице лежал неизгладимый отпечаток доброты! Захочет Рас Тавас когда-нибудь вызвать ее из этого счастливого подобия смерти — гораздо более счастливого, чем было бы для нее оживление. Я избегал мысли об ее оживлении, и тем не менее страстно желал услышать ее голос, узнать, что этот мозг живет снова, узнать ее имя, так жестоко оборванной и перекинутой в руки судьбы в лице Рас Таваса Допустим, что она ожила, и что я… — рука легла на мое плечо, и я повернулся, чтобы посмотреть в лицо Рас Таваса.
— Ты, кажется, интересуешься этим предметом? — спросил он.
— Я хотел бы знать, — ответил я, — реакцию ее разума при пробуждении, когда она обнаружит, что стала старой и безобразной женщиной.
Он погладил подбородок и пристально посмотрел на меня.