Всем, кроме неё, стало неловко. Самоваров подумал, что было бы хорошо за такие фокусы ребёнка если не выпороть, то хотя бы лишить доступа к вазе с конфетами. В эту вазу Даша, расправившись с картошкой, начала поминутно запускать свою длинную музыкальную руку. Она выуживала конфеты одну за другой, разворачивала, надкусывала и горкой складывала посреди стола.
Ирина Александровна крепилась недолго.
— Даша! — краснея, прошептала она и указала взглядом на конфетную горку.
Даша только и ждала этого сигнала. Она вскочила из-за стола и убежала в соседнюю комнату. Скоро оттуда донеслись злобные раскаты рояля. Ирина Александровна с вымученной улыбкой разлила чай по нарядным гжельским чашкам.
— Я так рада, что вы подружились с Дашей, — сказала она. — Ей это будет очень полезно после общения с разными проходимцами.
«Мы больше не проходимцы для неё? — удивился Самоваров. — Интересно, почему?»
— Тяжело одной воспитывать дочь. У Даши трудный характер. Моя покойная свекровь ещё могла удерживать её в рамках, но теперь…
Ирина сплела пальцы и уныло поглядела на них и на кольца, которые разнообразно поблескивали в свете низко висящей над столом лампы. Резкие тени старили её нежное лицо. Она выглядела совершенно несчастной.
— Так устаёшь к вечеру, — пожаловалась она. — Моя работа — сплошные хлопоты. Весь день на ногах!
Самоваров вспомнил высоту и шаткость её каблуков и проникся жалостью к несчастной лани. Они помолчали.
После долгой паузы Настя решила поддержать хиреющую светскую беседу.
— Скажите, Диковский в самом деле выступит в Нетске? — спросила она Ирину Александровну. — Я слышала, будет даже два концерта?
— Один, — с удовольствием ухватилась Ирина Александровна за знакомую и подходящую тему. — Он давно обещал концерт губернатору, но у певца такого уровня всё расписано на четыре года вперёд. Диковский долго упирался и отказывался. Ему нужны силы для Ковент-Гардена и не хочется драть глотку в каком-то периферийном Нетске.
Она вздохнула не то ядовито, не то сочувственно, а потом добавила:
— Диковский, несомненно, великий певец — с именем, с мировой славой. Но он уже совсем не тот. Голос жёстче стал, вы заметили? И в бёдрах очень раздался. Это не тот Диковский, который на моих глазах начинал пятнадцать лет назад. Они ведь вдвоём с Шелегиным из Новосибирска приехали, из консерватории. Оба в музучилище преподавали, Юра Диковский в нашей тухлой оперетте пел. Почти сразу же в гору пошёл! И вот теперь он знаменитость, миллионер, подданный Великобритании. Чего ещё желать?
Самоваровы согласно кивали головами и удивлялись счастью Диковского. Ирина Александровна оживилась: