— Точно! Знаешь, у меня в голове всё перемешалось, — призналась Настя. — Я и
теперь не могу понять, какое он имеет отношение к этой Даше.
— У, тут целый клубок леденящих душу тайн!
И Самоваров рассказал Насте то, что он вольно или невольно узнал днём в музее.
— Значит, я всё правильно сделала! — воодушевилась Настя. — Надо было ребёнку помочь. И, по-моему, у меня неплохо получилось, хотя я придумала всё на ходу. Импровизировала!
Ей очень хотелось, чтобы Самоваров её похвалил, но он сказал строго:
— Импровизация — это искусство. Самодеятельность тут не проходит. Впредь я бы не советовал тебе врать. Получается совсем неубедительно: слова путаются, язык заплетается, руки дрожат. Жалкое зрелище!
— Однако все мне поверили! Значит, вышло правдоподобно. И потом, я страшно волновалась не оттого, что сочиняю, а оттого, что… вдруг ты скажешь что-нибудь неожиданное. Ты такой правдивый и не любишь, когда врут. Ты т а к на меня смотрел!
— Как?
— Обескураженно! И ты покраснел. Тебе было стыдно, что я вру.
— Причём так неловко…
— Вот я и боялась, что ты засмеёшься или наоборот, рассердишься и тем самым выдашь меня.
Настя потупилась и ложечкой от мороженого стала рисовать круги на скатерти. Самоваров поймал её тонкую руку и накрыл своей — горячей и сильной.
— Неужели ты могла подумать, что я тебя выдам?
— Ты такой правдивый и мог из принципа…
Бедная девочка!
— Настя, дружок, — сказал Самоваров очень серьёзно, — ты должна знать: даже если бы передо мной стоял не негодник Смирнов, зажиливший мой самовар, а сам архангел Михаил, я и тогда бы тебя не выдал. И не выдам. Даже если ты тысячу раз будешь неправа, не выдам. Никогда. Никому.
Настя слушала его удивлённо. Он никогда раньше не говорил так. Ложечку она выпустила, изо всех сил вцепилась в его руку и прошептала:
— И я никогда. Господи, как хорошо иметь человека, который тебя не выдаст даже архангелу! Как хорошо!
Глава 7. Свидетель Самоваров
— Ну, Колян, теперь не отвертишься! Будешь у нас по делу проходить — для начала свидетелем. Я тебя наизнанку выверну!
Эти свирепые слова говорил Самоварову майор Стас Новиков, давний друг и бывший сотоварищ по уголовному розыску. Оба они, ретивые питомцы Нетской школы милиции, начинали когда-то вместе. Только Самоваров прослужил в милиции меньше года и попал по собственному неразумию и молодой лихости в ту самую перестрелку.
Случилось это в сентябре. С тех пор в горьком осеннем воздухе стал он улавливать неистребимый запах больничных простыней. А пахли эти простыни тоской, были измараны несмываемыми рыжими пятнами чужих страданий — и его собственных тоже. На этих простынях доходил он до такой полной и нестрашной пустоты, что уже не было больно. Хотелось только, чтоб кончилось всё поскорее.