Все песни-паразиты объединяет одно – шаблонный, однотипный характер. Они имеют вполне определенную «продолжительность жизни», они могут греметь у нас в голове на всю катушку на протяжении часов или даже дней и потом просто затихнуть, и иногда – очень редко – возвратиться в виде коротких отрывков. Но, даже когда нам кажется, что они исчезли, на самом деле это не так – они просто затихли и как бы ждут нужного момента, чтобы выстрелить; наш мозг может сохранять повышенную чувствительность по отношению именно к этим фрагментам музыки, поэтому любой шум, ассоциация или напоминание о песне-паразите может вновь запустить механизм воспроизведения, иногда даже спустя годы. И они почти всегда обрывочны. Все это очень знакомо врачам-эпилептологам, потому что короткий эпилептический припадок обладает такими же свойствами – внезапные судороги, выброс энергии, конвульсии, потом затухание, но вероятность повторения припадка всегда остается.
Некоторые из моих знакомых, с которыми я веду переписку, сравнивают песни-паразиты с послеобразами, и поскольку я не понаслышке знаю и о первом, и о втором, я склонен согласиться с ними – я тоже вижу это сходство (термин «послеобраз» мы используем здесь в особом смысле, для обозначения гораздо более длительного эффекта, чем тот, который мы испытываем, взглянув на источник яркого света). После напряженного чтения данных ЭЭГ (электроэнцефалограммы) в течение нескольких часов мне обычно приходится делать перерыв, потому что я начинаю видеть волнистые линии на потолке и стенах. Или если я провел весь день за рулем, то все эти поля, заборы и деревья будут потом очень долго мелькать у меня перед глазами, не давая уснуть ночью. После целого дня проведенного в лодке, я буду чувствовать качку еще в течение нескольких часов после того, как сойду на берег. И астронавтам, например, после недели, проведенной в условиях почти нулевой гравитации космоса, нужно время – привыкнуть к земному тяготению. Все это – простые сенсорные эффекты, суть которых сводится к сохранению активности сенсорных систем низкого уровня из-за их перегрузки.
Песни-паразиты, в отличие от них, это конструкции восприятия, созданные на более высоком уровне мозговой деятельности. И все же оба эти понятия – как песни-паразиты, так и сенсорные эффекты – являются подтверждением простой идеи: любые виды стимуляции, от волнистых линий на отчетах ЭЭГ до музыки и навязчивых мыслей, могут стать причиной повышенной активности мозга.
У музыкального воображения и музыкальной памяти есть характерные признаки, не имеющие аналогов в визуальной сфере, и это очень важно для понимания работы нашего мозга – музыку и изображения он обрабатывает по-разному. Музыка в этом плане находится в более выгодном положении, ведь визуальный мир нам приходится «создавать», и наша память – ее избирательный и личный характер – всегда влияет на наше визуальное восприятие, в то время как музыку мы воспринимаем в чистом виде, она уже существует. Визуальная или социальная сцена может быть создана и пересоздана сотнями разных способов, в то время как воспоминание о музыке всегда очень близко к оригиналу. Естественно, и музыку мы тоже слушаем избирательно, и наше настроение и интерпретация здесь тоже играют свою роль, но основные музыкальные характеристики – темп, ритм, контуры мелодии и даже тембр – все это попадает в мозг практически в неизменном виде.