Поначалу Пайка винила в этих неприятностях только мать.
— Почему у тебя такая темная кожа? — упрекала она ее. Мать с ангельским терпением объясняла ей, что быть маори не стыдно. Но это не приносило Пайке успокоения. Сама она не так бросалась бы в глаза среди белых детей, но все знали ее темнокожую мать Мере.
В отчаянии Пайка как-то сказала Дарко, что она дочь отчима, а не Мере. Некоторое время все шло хорошо, пока Дарко не рассказал об этом своей матери, а та не передала Мере. Последняя прилюдно уличила Пайку во лжи. Впервые в жизни Пайка увидела, как ее обычно кроткая мать дрожит от ярости.
— Это такая же правда, как и то, что я здесь стою: ты моя, плоть от плоти и кровь от крови! — кричала Мере так громко, что слышали все вокруг.
Пайка до сих пор не простила ей того, что она разоблачила ее перед всеми детьми, поскольку после этого девочку стали дразнить еще больше, постоянно напоминая о ее маорийских корнях.
«И почему я — единственный ребенок-маори в этом гнезде?» — снова и снова спрашивала себя Пайка, подбегая с опущенной головой к маленькому деревянному домику, в котором они жили с матерью и отчимом.
Он ничем не отличался от других местных домов. Все они были простыми, построенными из прочной древесины каури. В Даргавиле жили сотни мигрантов из Далмации, решивших разбогатеть на добыче смолы каури. Но богатели не простые диггеры, которые в ужасных условиях выкапывали янтарную смолу из земли, а только торговцы, продававшие драгоценный материал для лаков и полировки мебели, линолеумов и книжных переплетов. По железной дороге, проложенной через лес, а затем на кораблях они переправляли свой товар по реке Ваироа в Окленд и даже в Европу.
Пайка на цыпочках прокралась в душную спальню без окон, где вот уже не первый день лежала мать, мучаясь от болезни. При виде ее Пайка испугалась. Выглядела Мере ужасно. Казалось, она постарела на много лет. Пайка даже немного боялась ее — настолько чужой она вдруг стала ей казаться. Девочке пришлось буквально заставить себя погладить ее шершавую руку. «И куда подевался отчим?» — в отчаянии задавалась вопросом Пайка, но сама прекрасно знала ответ на свой вопрос. Сидит, наверное, в одном из салунов. В лесу каури он не был уже несколько дней. Инструменты стояли без дела в углу.
Пайка вздохнула. Несмотря на то что он вот уже два года был ее отчимом и ни разу не поднял на нее руку, она не испытывала к нему ни капли уважения. Этот непредсказуемый человек часто кричал на мать, если ему не нравилась приготовленная еда, бил ее, если бывал пьян, а Мере едва осмеливалась сказать хоть слово. Однако сейчас Пайке хотелось, чтобы он поскорее пришел домой, потому что матери становилось хуже с каждым часом.