— Космо?
— И Хьюберт согласился.
— Хьюберт?
— У нее были необыкновенные глаза, — позднее рассказывал кому-то Феликс. — И ужасный, отвратительный грипп, от которого она совершенно изнемогала, а может, и вино добавило, которым я угостил ее за ленчем. Я вообще удивлялся, что на меня нашло, почему вдруг решил вывезти ее куда-то, в конце концов — сколько других несчастных школьниц! Но потом, когда она расковалась и бросила на меня этот взгляд…
— Что?
— Этот взгляд стоил того, чтобы так провести день.
В изоляторе Флора дрожала, ее трясло, отовсюду текло, голова болела, тело горело. Сестра-хозяйка принесла ей горький лимонад.
— Что за глупая девочка, — упрекнула она. — Надеюсь, больше никто не простудится. Почему именно ты? Ты ведь никуда не ходишь, на выходные никуда не ездишь — и где подхватила корь?
— Я не знаю. Можно мне еще сухих носовых платков? — Она засунула подальше от глаз нетронутый платок Феликса.
— Сейчас, — сестра-хозяйка задернула занавеску. — Тебе нельзя читать, — заявила она, отбирая две книжки. — Корь сказывается на глазах. Завтра придет врач.
— А вы не можете дать мне мой секретер?
— И писать нельзя. Просто надо лежать в темноте, моя девочка.
— Ну я обещаю, я не буду писать.
— Когда освобожусь, я сейчас очень занята. — И она ушла ужинать.
Флора ощущала жар и холод сразу. „Я ненавижу эту женщину, — думала она, — я не ее девочка. Я хочу свой секретер“.
Открытка. В нем была открытка, вправленная в кожу, она вытеснила законных обитателей — Дениса и Виту, позировавших у фотографа. Все девочки держали фотографии родителей в запирающихся шкафчиках у кровати. Флора была исключением.
— А почему у тебя нет фото родителей, Флора?
— Я их лучше вижу мысленно. — „И их запах тоже“.
„Если бы я легла рядом с Феликсом, как та мраморная девушка, мне было бы прохладно“, — подумала она. Иногда она воображала, что лежит с Феликсом, иногда — с Бланко или Космо, которые держат ее в нежных объятиях. Влюбленная сразу в троих, она их меняла, их мраморные руки; понедельник — Феликс, вторник — Космо, среда — Бланко, сегодня воскресенье — очередь Феликса. Резко поднявшись, Флора вытащила подушку и подоткнула ее под спину. Но мраморный Феликс стал смешиваться с Феликсом, который ест устриц, дает носовой платок и уезжает от нее с облегчением.
Он и впрямь казался почувствовавшим облегчение. Флора высморкалась в нетронутый носовой платок и, скомкав его, бросила на линолеум.
Вернувшись после ужина, сестра-хозяйка сказал:
— Вот твой секретер. А что ты сделала с подушкой? Так не пойдет, моя девочка. Ты никогда не будешь чувствовать себя хорошо и не выздоровеешь, если не будешь соблюдать аккуратность. Посмотри на носовой платок на полу, не надо быть такой неряхой только потому, что у тебя корь. — Она выдернула подушку из-за спины Флоры. — Я налью тебе еще лимонада. Не хочешь в туалет? Лучше на горшок, в коридоре холодно. Поторапливайся, не могу же я стоять тут всю ночь.