— Дай носок.
Феликс наклонился и снял носок.
— Мои элегантные пальцы все время продырявливают носки. — Он передал его Ирене и снова откинулся на спинку, пристально осматривая свои ноги. „У меня очень белая кожа, — подумал он, — для мужчин с темными волосами“. Он выгнул подъем, восхищаясь проступившими голубыми венами. Солнечный свет, отражаясь от зеленой тафты платья, которое шила Ирена, падал на ножу, и его нога будто погружалась в воды Арктики.
— Тебе лучше носить желтые носки, — Ирена искала нитку подходящего цвета.
— Желтые? Ну это уже немного слишком, дорогая Ирена.
— Нарциссы чаще всего желтые, — Ирена натянула носок на кулак и приготовилась штопать.
Феликс встал и принялся ходить по комнате, осторожно ступая, чтобы не уколоться булавкой, которая могла оказаться в голубом ковре, и щупая ткани, драпирующие безголовые, безрукие, безногие портновские манекены, которые Ирена использовала для работы, проводил пальцами по холодному колесу швейной машинки. Потом встал у окна и уставился на торцы домов параллельной улицы.
— Не загораживай мне свет, — велела Ирена, продолжая штопать.
Феликс вернулся к шезлонгу.
— Они были забавными подростками пять лет назад. А в этой девочке что-то особенное.
— Любовь.
— Любовь? — Феликс сдвинул брови, нахмурился.
Игла Ирены замысловато двигалась по носку.
— Шелковые носки лучше всего, — сказала она. — Но они непрочные.
— А красивые офицеры и представители благородных слоев Санкт-Петербурга и Москвы носили шелковые носки?
— Ничего не знаю про их носки, — ответила Ирена серьезно. — Но я слышала, что король Георг носит из тонкой шерсти.
— Конечно, — кивнул Феликс, — она должна быть тонкой. Носки тут же рвутся, но какая разница королю? А откуда тебе известны такие очаровательные мелочи? — засмеялся он.
Ирена улыбнулась.
— Да так говорят, в конце концов, он — кузен убитого царя. А я надеюсь стать англичанкой. — Поскольку воспоминания пятилетней давности еще не улеглись, она сказала: — Ты, наверное, знаешь, что все девочки мечтали выйти за тебя замуж.
— Ах, — серьезно вздохнул Феликс, — брак. Моя мать беспрестанно намекает мне на это. Так хоть ты уж не начинай. В любом случае, мне прочили девиц Лей и Куэйл. Верно? — Конечно, вспомнил он, это Флора рассказала про отца Ирены, придворного портного. Он вспомнил малышку, которую держал за руку, а она скакала рядом с ним по улице. — А ты пишешь девочке Тревельян? — спросил он.
— Да, когда есть время. Может, раз в несколько месяцев.
— И у тебя нет времени?
Ирена пожала плечами.
— Меньше, чем у тебя. Она пишет мне о школе, об уроках шитья, и я с ужасом думаю, что за наряды может сшить бедный ребенок, на что это похоже. — Когда-нибудь, подумала Ирена, девочка может стать ее клиенткой, как Мэбс и Таши, и поэтому изредка написанное письмо — не только проявление доброты с ее стороны, но и какой-то вклад в будущий капитал. Так что она должна писать.