— Раз, два. Открывай, голова, — пронзительным фальцетом пропел Г. П. Ф. и подтянул к себе проволочную корзину с нераспечатанными письмами. — Три, четыре, ворота пошире, — весело продолжил он и вскрыл верхнее письмо. На стол выпал почтовый перевод на пять шиллингов.
«Уважаемый Г. П. Ф.!
Я чувствую себя просто обязанной написать вам и поблагодарить за ваше шикарное личное письмо. Вы совершенно правы, называя себя Наставником, Философом и Другом, честно — правы. Я много думала над вашими словами, и мне страшно интересно узнать, какой вы. На вид и на слух, конечно. Мне кажется, у вас довольно глубокий голос („Ох, дьявольщина!“ — пробормотал Г. П. Ф.) и, уверена, вы высокий мужчина. Я хочу…»
Он безжалостно пропустил следующие две страницы и остановился на заключительной части:
«Я изо всех сил старалась следовать вашему совету, но мой парень ни в какую! Не могу избавиться от мысли, что было бы очень полезно поговорить с вами. Хочу сказать: на самом деле поговорить. Но, наверно, это выходит за всякие границы, поэтому посылаю еще пять бумажек на специальное личное письмо…»
Г. П. Ф. посмотрел напоследок на крупные красиво выписанные буквы и уронил страничку за страничкой во вторую проволочную корзину. Прочитал последние две строчки:
«Наверно, он сойдет с ума от ревности, если узнает, что я написала вам такое, но не написать я не могла. Признательная вам
„Тутс“».
Г. П. Ф. взял пачку текстовых заготовок, с благодушно-отсутствующим видом глянул на залепленное туманом окно и принялся за работу. Он писал очень быстро, вздыхал и сопровождал каждый вздох бормотанием.
«Конечно, я счастлив думать, — начал он, — что сумел помочь». Фразы соскальзывали с кончика его пера: «…вам все же следует набраться терпения… не сомневаюсь, вы поймете… анонимность… думайте о Г. П. Ф. как о дружеской тени… напишите снова, если будет желание… более, чем обычно, заинтересован… желаю удачи и всего наилучшего…» Закончив, он прикрепил извещение о почтовом переводе к листу со своим ответом и опустил письмо еще в одну корзину с надписью «Беседы по душам».
Следующее письмо было написано твердой рукой на хорошей почтовой бумаге. Г. П. Ф. созерцал его, склонив голову набок и насвистывая сквозь зубы.
«Мне пятьдесят лет, и недавно я решила вернуться к мужу, которому пятьдесят пять. Он эксцентричен чуть ли не до лунатизма, но, ясное дело, не может быть освидетельствован как невменяемый. Обстановка в доме невыносима, ибо он отказывается выполнять обязанности, естественные для приемного отца. Короче говоря, моя дочь замышляет вступить в брак, который со всех точек зрения, если забыть о страстной влюбленности, полная катастрофа. Если вам нужны подробности, я готова их сообщить, но прилагаемые мною вырезки из газет за последние шестнадцать лет говорят, я полагаю, сами за себя. Я не хочу, чтобы это письмо было опубликовано, и прилагаю почтовый перевод на пять шиллингов. Насколько я понимаю, этого достаточно для получения от вас личного совета.