– Да нет, понимаете, – улыбнулся Малден. – Отца Питера здесь нет, и если я буду убит, то и он тоже. Так что давайте лучше торгуйтесь.
– И вы не принесли с собой никаких вещественных доказательств обоснованности своих требований? – сделал первый шаг Фицуолтер. – Ни пальца священника, ни одного из его эскизов?
– Как бы вам понравилась такая красочная картина: король Иоанн убивает графа Эверута?
В затихшей комнате, где единственными звуками были доносившиеся снаружи топот и смех, вздох Сига, втянувшего носом воздух, показался оглушительно громким. Джейми сжал пальцами пустые ножны.
– Очень впечатляюще, правда? – продолжал Малден. – В тот день я тоже был там с королем, так что знаю, насколько точно изобразил это Питер Лондонский. – Он вонзил пристальный взгляд в Джейми. – Зная это, что ты можешь предложить?
Джейми оценил расстояние до лестницы у себя за спиной – четыре шага бегом.
– Неужели он не сообщил вам никаких сведений о наследниках? – Фиц нетерпеливо заерзал.
– У меня есть не просто сведения о наследниках. – Малден улыбнулся еще шире. – Наследники здесь, в Англии, не так ли, Джейми? Отец Питер магнит. Где служитель Господа, там и наследники. Все наследники.
Фицуолтер, очевидно, понял смысл последних слов и шагнул вперед.
– Она здесь, в Англии?
– Она? – У Джейми на затылке зашевелились волосы. – Кто?
– Отец Питер здесь не главное, Пропащий, – нетерпеливо отмахнулся от него Фицуолтер. – Это она, та, что забрала наследника Эндшира, его няня.
– Няня? – Ледяной холод прокатился по нему от груди до кончиков пальцев рук и ног.
Фицуолтер только усмехнулся, а ответил Малден, тихо и с насмешкой:
– О, Пропащий, она не няня. Она принцесса.
В конюшне было тепло, тихо и уютно, шуршало сено, мягко, нежно сопели лошади, и Ева, в полном умиротворении, наблюдала за животными.
Она не была ни безрассудной, ни глупой и прекрасно отдавала себе отчет в том, что раз в дело вмешались мужчины, почти наверняка предстоит сражение. И еще Ева совершенно точно знала, что в сражении от нее мало пользы: просто погибнет, и все, – но совсем не хотела этого.
А хотела она, больше всего на свете, увезти из Англии живыми всех, кого любит, и чтобы их не мучили из-за нее.
Джейми, по-видимому, был уверен, что люди что-то делают и говорят, только когда к их горлу приставлен клинок, и, конечно, чаще так и было. Но случалось и по-другому, когда они безумно хотели чего-то, в чем не осмеливались признаться до самого последнего своего вздоха.
Если Джейми еще не догадался, кто она, то очень скоро узнает, но в данный момент это не имело значения: главное – им всем известно, что она здесь. Знал это и отец Питер.