Пенелопа вздрогнула – раз, второй… Габриэль просто продолжал обнимать ее, и вскоре успокоилась. Когда она вновь попыталась отстраниться, он отпустил ее. Пен отступила, но не взглянула на него. Она просто смотрела поверх его плеча, словно ее мысли витали где-то далеко. Ее глаза казались испуганными. Габриэль иной раз ловил такой взгляд, неожиданно глянув в зеркало.
– Ты… – осторожно начал он; теперь, казалось, он начинает понимать, что происходит с Пенелопой. – Ты когда-нибудь задумывалась над тем, что и ты можешь страдать от… некоторой утомленности? Как я – боевым посттравматическим синдромом.
Ее угасший взор обратился к нему.
– Нет, конечно, я об этом не думала, – прошептала Пенелопа.
– Ты многое пережила, Пен. Уверен, именно поэтому ты так преуспела в исцелении больных солдат, даже при отсутствии соответствующего образования и необходимых знаний по психологии. Ты интуитивно понимаешь, отчего они страдают, что именно они чувствуют.
В этот момент Пенелопа смотрела на Габриэля так, как не смотрела никогда в жизни, и множество эмоций одновременно отразилось на ее лице. Через пару мгновений она, словно осознав все услышанное, задумчиво кивнула.
– Вероятно, ты прав. – Габриэлю показалось, что в ее голосе звучит удивление.
– Да! Ты преодолела многое, как и твои подопечные. – Он погладил Пен по щеке. – Как и я. И ты решаешь, как выходить из этого состояния. Только ты можешь совладать со своим прошлым – как это делаем мы. Поэтому, если хочешь снова носить цветное, ты сможешь. Если хочешь посещать балы, то должна заставлять себя. А если хочешь вальсировать…
Габриэль приобнял ее за талию, принимая позицию классического бального танца. Одинокая маленькая слеза скатилась по щеке Пенелопы; она неуверенно взглянула на партнера, но положила на его плечо руку, легкую и хрупкую, как бабочка.
– …мы будем вальсировать! – завершил он, начиная медленно кружиться.
Бромвич чуть слышно напевал, пытаясь попасть в ритм; это было трудно назвать мелодией – у него совершенно отсутствовал слух. И они вальсировали в темной комнате до тех пор, пока он совершенно не лишился сил.
Они обнимались во сне. А когда Габриэль проснулся, он начал поглаживать ее кожу, благодаря Небеса за то, что дали ему шанс сделать эту женщину своей. Пенелопе был необходим близкий, понимающий человек. Ее душа слишком нежна и прекрасна, чтобы страдать от того, в чем не виновата. Как же Габриэль был счастлив, что именно ему представилась возможность помочь ей, хотя бы такой мелочью отблагодарить ее за то, что она для него сделала.