Где-то на краю сознания он обнаруживает сгусток тьмы, вгрызающийся ему в кости. И уже совсем собираясь уходить, вдруг видит юного Беккета, стоящего прямо за своими двумя скорбящими сестрами. Они встречаются взглядами, и, кажется, оба изумлены. На юноше тот же самый макинтош, что и в прошлый раз, только более потрепанный. Он выглядит утомленным мыслителем, у него вид человека, живущего в перекрытом, неустойчивом, инертном, неясном, испуганном, пугающем, негостеприимном и безутешном пространстве.
Видимо, Дублин прав. А с другой стороны, возможно, и впрямь существуют связанные между собой точки в пространстве и времени, между которыми мы можем путешествовать – и так называемые живые, и так называемые мертвые – и встречаться друг с другом.
Когда он снова поднимает взгляд на юношу, тот уже исчез, хотя на этот раз не слился с туманом. Просто там его уже нет.
И невозможно не думать о том, что ткань кое-где протерлась и время от времени живые видят мертвых, а мертвые – живых и выживших. Как невозможно не смотреть на идущего вперед Рибу, Рибу, зараженного призраками, задавленного собственным послужным списком и нагруженного приметами прошлого. В Нью-Йорке сейчас, наверное, солнечно и благостно, ароматно, определенно и словно бы яблочно. Здесь куда темнее.
Он бредет, отягощенный приметами прошлого, впрочем, появление автора для него – исключительно хороший знак. Ему кажется, что сейчас он проживает еще один миг в центре мира. И думает о стихах Ларкина, о «Важности краев чужедальних». И, отдавшись радости своего мгновения, поддавшись иллюзии, будто он сам наконец попал в «чужедальний край», он, словно Джон Форд, говорит о себе в первом лице множественного числа.
– Это мы, и мы тут, – произносит он слабым голосом.
Он не знает, что обращается сейчас к своей помеченной одиночеством судьбе. Потому что, сказать по правде, вокруг него расползается тьма, и уже какое-то время ни одна самая распоследняя в мире тень не подглядывает за ним.
Но он все еще вдохновлен появлением своего автора.
– Нет, вот вечно так. Вечно объявится кто-нибудь, кого меньше всего ждешь.