«Поначалу мы были очень влюблены друг в друга. Но я думаю, что неправильно думать, что женщины должны обязательно чувствовать эмоциональное притяжение. Полагаю, все как раз наоборот: поначалу взаимное притяжение – результат влечения. Иногда, в счастливых длительных союзах, возможно, секс в конце концов начинает способствовать прочности отношений, но поначалу именно отношения подчиняются влечению.
Иногда, в счастливых длительных союзах, возможно, секс в конце концов начинает способствовать прочности отношений, но поначалу именно отношения подчиняются влечению.
Не знаю, права ли я. Мы были друзьями еще до того, как стали супругами. Нельзя сказать, что я смотрела на него и думала: “О, он невероятно страстный”. Это было в его голосе, в том, как он говорил. В его запахе. Во всем. Но я совершенно точно считала его очень привлекательным.
Я помню одну ночь, когда к нам в комнату вошла наша дочь. Мы как раз начинали заниматься любовью. Я прижалась к ней. У меня совершенно не было желания иметь физическую близость с мужем. И так было уже давно, спинка кровати использовалась не особенно часто. Дочка свернулась уютным калачиком, а от окон веяло тревогой. Я просто чувствовала их присутствие. Мы повесили занавески. Зимой на окнах висели шторы из тяжелого бархата. Мы занимались сексом приблизительно раз в неделю, но это не заводило меня. Мое тело реагировало, но удовольствие от секса было похоже на удовольствие от возвращения книг в библиотеку.
У меня был друг, который частенько говорил: “Чем дольше вы женаты, тем шире должна быть кровать”. А что касается его отказа от близости со мной, то я сравнивала свое тело с убранной комнатой, в которой я не хотела ничего трогать. Это сильно отличалось от той открытости, которая была между нами в самом начале, когда я не возражала, если он входил в эту комнату, оставляя следы своей обуви. Тогда я хотела, чтобы он оставлял эти следы.
Он набрал вес, не слишком много. Не думаю, что я обратила на это внимание. Но потом мне все же пришлось сделать это. Глупо, наверное. Он прибавил, возможно, килограммов четырнадцать. Вас учат, что это не должно иметь значения. Кроме того, он начал лысеть. Он еврей, у него темные волосы, смуглая кожа и карие глаза, и меня это очень привлекало. Я веснушчатая блондинка. У него были густые темные волосы, и он начал терять их, все больше и больше. Он ведь знал, что мне нравились его густые волосы, и ничего не собирался делать с этим. Я считала, что делаю все возможное для того, чтобы выглядеть хорошо, – почему он не может делать то же самое? Он сказал, что это не должно иметь значения. Я ему сказала: “Правда? А если бы я набрала сто фунтов, ты бы тоже не возражал?” Он ответил: “Я бы начал волноваться о твоем здоровье”.