— А это едят? — усмехнулся Баланов. — Никогда бы не подумал.
— Зря смеетесь, — сказала девушка, — ничего другого в лаборатории вам достать не удастся. Только если за очень большие деньги… И то вас, скорее всего, надуют.
— Больших денег у меня нет, поэтому я спокоен, — Баланов оставил в покое ложку и показал на скамью. — Вы, быть может, присядете? Мне уже совсем неудобно.
Девушка улыбнулась. Наклонилась, чтобы поставить поднос — Баланов заметил на ее правой руке след от ожога. Браслетом он охватывал тонкое запястье и поднимался выше по предплечью, растекаясь белесым пятном.
Смущенный Баланов отвел глаза, усиленно заработал ложкой. Каша и вправду оказалась не столь отвратительной. Видимо, все дело в хорошей компании.
— Вы, значит, и есть тот самый специалист? — спросила девушка. — Из города?
Несколько жующих физиономий с любопытством повернулось в их сторону. Баланов почему-то почувствовал себя неловко — чужак в чужой стране; даже поесть спокойно не получается. Он отложил ложку.
— Кажется, да.
— Будете ремонтировать Машину Смерти?
— Чего?! — Тут Баланов понял, что его застали врасплох. Девушка засмеялась.
— Советская Машина Смерти, — сказала она. — У нас ее так называют.
— Кто называет?
— Да все.
Баланов хмыкнул, затем посмотрел на собеседницу, насмешливо прищурившись:
— А как вас называют? Если не секрет?
Оказалось — очень даже не секрет.
— Так что там с Машиной? — поинтересовался Баланов, когда церемония знакомства подошла к концу.
— Просто рядом с ней чувствуешь себя жутковато, — сказала Маша. — Она такая старая и гудит. Вы знаете, очень странно. Будто внутри нее много-много злых пчел. Сидят внутри, и только глаза их в темноте отсвечивают.
— Это лампы, — пояснил Баланов. — Всего лишь старые электронные лампы. Не стоит их бояться. У них характерный звук. Мягкое такое гудение, понимаете? Ничего зловещего. Хотя… — он задумался и добавил уже менее уверенно, — если их много…
— Она большая, — сказала Маша.
Человек с высоты двухметрового роста внимательно рассматривал Баланова выпуклыми, темными, по-птичьи блестящими глазами. Горбатый нос человека опасно навис над головой Коршуна. Казалось, сейчас этот хорошо заточенный инструмент стремительно полетит вниз, набирая скорость, врубится в бледную лысину, как ледокол «Ленин» в арктический лед. И пойдет крушить — с хрустом и грохотом.
Молчание затянулось. Баланов не выдержал первым.
— Доброе утро! — произнес он громко.
Гость покачнулся, тонкие губы скривились.
— Какое, к чертовой матери, утро?! — в раздражении бросил человек. — Где вы его видите?