Люди первобытного общества противостояли темным силам своей собственной мифологии не в одиночку, а всем родом, сплоченным маленьким коллективом. Они не отделяли себя от общины, неразрывная связь с ней была для людей первобытного строя не менее естественной и несомненной, чем необходимость есть и спать. Собственное «я» поначалу терялось в этом властном и необоримом «мы».
Конечно, никогда и нигде с древнейших времен люди даже самого маленького и самого неразвитого общества не бывали абсолютно похожими. Они были разными по характеру и темпераменту. Среди них были такие, которые среди своих соплеменников умели делать что-то лучше других. Однако круг таких дел у всех был один и тот же. Ну, есть особые заботы у мужчины и женщины, меняются с возрастом права и обязанности, но все это определено заранее. У первобытного общества есть свое прошлое, измеряющееся сотнями тысяч лет. За эту бездну времени сложились жесткие, суровые правила, по которым должно жить такое общество, чтобы не погибнуть, чтобы уцелеть среди беспощадной природы.
Род — древнейшая известная нам общественная организация, одновременно и хозяйственная, и семейная, и религиозная, и нравственная. Род управляет своими членами сразу «по всем линиям». Положение человека в нем определяется полом, возрастом, родственными отношениями; изменить его сам человек не может, оно задано. Самые смелые охотники, самые могучие воины, самые мудрые знатоки природы в равной мере подчинены правилам многотысячелетней давности. И пусть в роде еще нет ни гнета эксплуататоров, ни разделения на богатых и бедных, но нет (и не может быть) и свободы. Родовое равенство оборачивается равенством послушания. Даже рабы свободнее — в том смысле, что они осознают свою несвободу, могут восстать против нее, — на власть же рода член его не в силах посягнуть даже в помыслах.
Всякое новшество здесь встречается с опасением, в тех условиях вполне обоснованным. Лишь чрезвычайно медленно, постепенно накапливаются полезные изменения, после сотен тысяч лет «спокойного развития» выводящие общество охотников и собирателей к подлинно революционному переходу к земледелию и скотоводству. Но родовое общество продолжает сохраняться и первые тысячелетия после этого грандиозного шага вперед. Внутри него вызревают основы нового, классового общества, вызревают долго и трудно. Скажем, первые возможности имущественного неравенства подавляются обычаями, по которым разбогатевший член рода обязан задавать своим сородичам роскошные пиры, где к тому же гостям преподносятся дорогие подарки. Такой обычай известен у многих индейцев, жителей Океании, Африки… Накопленное годами расходуется в считанные дни, а устроителя пира вознаграждают почести и громкая добрая молва. Конечно, и родовому обществу, как любому другому, не под силу бесконечно сопротивляться развитию производительных сил, усложнению общественных отношений. С течением времени статус устроителя пиров дает ему определенную власть, становится средством закрепления общественного неравенства, но — с течением времени.