Герои дошедших до нас сказаний первобытного общества прежде всего носители общих родовых качеств. Они безлики, это просто представители общины и не более того. Древневавилонскому эпосу о Гильгамеше, вожде и царе, предшествуют шумерские сказания, персонажем части которых выступает он же. Сравнивая героев эпоса и предшествовавших ему сказаний, ленинградский историк В, К. Афанасьева пишет: «…настоящий, истинный эпический герой всегда обладает определенными личными качествами (как моральными, так и физическими), которые и обусловливают его подвиги и возвышают над обыкновенными смертными.
У него уже не будет волшебных помощников, как у героя сказки, а если они все-таки окажутся, то будут играть вспомогательную роль. Цели борьбы такого героя всегда необыкновенно благородны — борьба за общее благо, за чье-то освобождение… Герои же шумерских произведений не обладают никакими сверхъестественными качествами, кроме чисто номинального родства с богами, а иногда еще роста и силы… Всеми своими подвигами шумерские герои обычно обязаны или богам, или помощи каких-то волшебных средств, подаренных этими же богами».
Как видите, получив ярко выраженные личные качества, герой эпоса перестает нуждаться в прямой помощи богов, собственная индивидуальность дает ему силы бороться за добро — иногда против тех же богов, как это делает Гильгамеш в качестве героя эпоса.
Куда более полнокровными становятся персонажи поэм, созданных в классовом обществе. Они не просто храбры, умны, решительны, но храбры, умны, решительны каждый по-своему. Вспомним хотя бы, как отличаются друг от друга богатыри русских былин. Илья Муромец, Добрыня Никитич, Алеша Попович наделены яркими и своеобразными характерами, это полнокровные индивидуальности.
Замечательно, что древнейшее, пожалуй, из дошедших до нас больших литературных произведений, эпос о Гильгамеше, уже содержит в себе противопоставление «человека культурного» «человеку дикому». И «дикий» человек Энкиду — «дикарь» с точки зрения вавилонского рабовладельческого общества, как были «Дикими» с точки зрения буржуазного европейского общества люди родовых общин Северной Америки или Новой Гвинеи. Его приобщают к городской культуре, он становится другом Гильгамеша, но именно Гильгамеш задается сложнейшими нравственными вопросами, задумывает поход за бессмертием, отвергает любовь богини. Энкиду при Гильгамеше в некоторых вариантах выглядит как Пятница при Робинзоне; впрочем, Гильгамеш не только симпатичнее Робинзона, но, пожалуй, и сложнее его, хотя принадлежит к более просто устроенному обществу. Однако он ведь герой в подлинном смысле этого слова, а не только литературном. Робинзон же до своего вынужденного подвига на острове зауряднейший буржуа-приобретатель. Впрочем, как уже говорилось, процесс индивидуализации прежде всего затрагивал людей, исполнявших особые функции, ведь Гильгамеш был и вождем, и, по-видимому, шаманом, множество на нем лежало обязанностей, много социальных ролей ему надо было играть, а сложная жизнь порождает и сложную личность.