— Разрешение на что? — я впервые вставила вопрос в его монолог, и то, потому что почувствовала, что он ждет этого вопроса.
— А когда покупаешь сувенирный клинок какой-нибудь, на него же нужно разрешение? Вот и им такое понадобилось…
— И вы его достали?
— Достал… дурак старый!
— Что они ему презентовали? Я уже поняла, что не "саблю" из металлопластика времен Колчака…
— Немецкий штык-нож… Говорят, что купили у какого-то "черного археолога" на толкучке.
— Ясно… — в голове мгновенно выстроилась картинка произошедшего с возможными участниками, но все же я решила дожимать до конца, — Когда это было?
— Да уже года три тому…
— Угу… — в голове крутилась туча мыслей, — Зачем вы выходили на Кирова в то утро, когда убили Александрова?
— Я Кристину искал.
— Искали?! — вот это номер!
— Да. Искал Кристину, а нашел Витьку с дырой в пузе…
— Он был ещё жив?
— Успел всего одну фразу мне сказать… Как я не старался ему рану зажать, но… слишком уж глубоко его саданули.
— Что он вам сказал? Желательно дословно.
- Извольте, дословно: "Смешно. Тот самый нож."
— И все таки… зачем вы искали Кристину?
— Она поругалась с матерью… Из-за меня… Позвонила Витьке на трубу и ушла. Я просто подумал, а что если мне удастся поговорить с ней по душам? Выяснить, почему она так шарахается от меня…
— Вас объявили в федеральный розыск за нападение на инкассатора с убийством. Как вы считаете, недостаточно, чтобы шарахаться?
— Бьете не в бровь, а в глаз…
— Владимир Семенович, конечно это вам решать, но я все же попрошу вас все это повторить на протокол нашему прокурору. В этом деле вы проходите как свидетель, так что…
— Как говорится в одном хорошем фильме: "Свидетелем быть ещё не приходилось!" — мы оба улыбнулись.
— А насчет инкассатора. Дело не моё, так что…
— Я и не претендую, — я оставила ему свои сигареты и подошла к двери, чтобы позвать ребят, — Александра Эдуардовна! — я обернулась, — У меня только одна просьба к вам…
— Я слушаю.
— Мне думается, вы мент правильный — не обижайтесь, Бога ради, я это говорю не с издевкой… Я просто хотел попросить, — он открыто смотрел мне в глаза, — Присмотрите за Тинкой, хорошо? У нее ведь теперь никого не осталось…
— А вы?
— Я… Я для нее вроде и неродной, — он отвернулся к столу и снова закурил. Посмотрев на него еще пару мгновений, я открыла дверь и окликнула парней. И уже выходя из кабинета, произнесла…
— Я пригляжу, Владимир Семенович. Не волнуйтесь…
— Только поосторожнее с ней, — догнал меня его голос, — Я уже говорил — она себе на уме!
После разговора с Саблиным, я вернулась к себе в кабинет. По дороге успела выцарапать из лап дежурки Лёшку и напрячь его срочной работой: выяснить все, что сможет до завтрашнего вечера, по приятелю Александрова — Диме и потрясти экспертов и спецов по поводу немецкого штык-ножа… Меня интересовало, раны Вити Александрова и Ирины Хмельницкой нанесены таким ножом или обычным кухонным, грубо говоря. Уже сидя за своим столом, я написала отчет о проделанной работе за эти дни и решила лично отнести его шефу. Разговор с Любимовым предстоял не из легких! Как впрочем, все наши с ним разговоры…