— Да. Вынужден признать, дон Сфорца. Какие бы порицания я ни возводил на него, а работу Гессе исполняет должным образом.
— И даже сверхдолжным, я бы сказал, — усмехнулся Бруно, взиравший на эту короткую перепалку со скучающим видом. — Рад видеть тебя живым и даже целым, Курт. В твоем случае это явление уникальное.
— Что задержало? — спросил Висконти уже серьезно, дозволяюще кивнув на винный кувшинчик посреди стола, и Курт с готовностью придвинул его к себе вместе со стаканом духовника. — Судя по тому, что ты не потрепан, не ранен, не явился сюда при последнем издыхании на лекарских носилках по своему обыкновению — дело для разнообразия завершилось благополучно?
— Дела и не было, — отозвался он, наливая себе на самое донышко; поднес стакан к губам, помедлил и, не отпив, поставил его снова на стол. — Снова не по нашей части.
— Но ты задержался, — повторил Висконти; Курт кивнул:
— Пришлось.
— Мы уже достаточно заинтригованы, — заверил его Бруно, приглашающе поведя рукой: — Прошу. Вещай.
— Малефиции не было, — все-таки отпив глоток, отозвался он. — Новобрачная баронесса невинна, как овечка, новобрачный супруг-барон счастлив, свекор-барон доволен, детки-барончики… Родятся — там и поглядим, насколько будут невинны и счастливы. Баронское семейство в полном составе просило передать руководству Конгрегации благодарность, что я и делаю.
— Подробности?
— Подробности излагаю. Лет двенадцать-тринадцать назад сосед этого вашего барона, тоже, что характерно, барон, ввязался в междоусобицу со своим соседом, тоже бароном. Точнее — он ее сам и затеял: земли от императорского ока далекие, свои владения — крохотные, у соседа — не просто большие, а еще и выгодно расположенные (пахота, пастбище, лес). Земли мало, баронов много, вопрос решается просто. К тому же, у зачинщика одиннадцать сыновей, а у соседа — один, да и тот малолетний. Все говорило, что победа будет легкой, а добыча солидной. Но — увы, не рассчитал. Сосед не стал отбиваться: он решил напасть. Для чего и пригласил наемников, которым не только заплатил за работу, но и обещал в случае взятия замка неспокойного многодетного папы сей замок на разграбление. Что, собственно, и случилось. Замок взяли, владельца убили. Особо замечу, что наемников сосед вел сам, замок зачищал вместе с ними; это важно. Итак; замок разграбили, сыновей вырезали до единого, и единственный, кто остался в живых из семьи зачинщика — дочка лет четырех. Имение ее папеньки без затей присвоили, но дочку убивать не стали — видно, на девчонку рука не поднялась — а не мудрствуя лукаво подарили каким-то крестьянам. Те люди были небедные, набожные, поэтому ребенка приняли. Она с годами все забыла и жила в уверенности, что растет в родном доме.