Любопытное описание нравов публичных домов оставил некий магистр Лаукхарт: «В большинстве девицы глупые нахалки, которым совершенно неизвестно ни чувство приличия, ни чувство деликатности. Речь их уснащена бесстыдными словами, а циничными жестами они стараются возбудить животную похоть. При этом пьют они даже водку, как извозчики. Если приходишь в такой дом, то первая попавшаяся атакует тебя, назовет «миленький», говорит на ты и сейчас же требует, чтобы ее угостили вином, шоколадом, кофе, водкой и пирожным. Все это подается скверно, а стоит дороже, чем где бы то ни было. Дальнейшее зависит от того, будет ли гость так галантен, что исполнит желание нимфы или нет. В первом случае девица остается с ним, гладит его по щеке, называет милым и желанным. Во втором случае она его бросает и ищет себе более покладистого клиента. Таким образом, можно спокойно сидеть в доме терпимости, покуривать свою трубку, смотреть представление и платить только за то, чего сам потребуешь».
Армия проституток постоянно пополнялась за счет прибывавших в город провинциалок. Торговцы живым товаром зорко следили за деревенскими телегами, на которых восседали молодые крестьянки, ежедневно приезжающие на рынок. Оглушенная уличным шумом, растерявшаяся, а то и ограбленная селяночка легко становилась добычей сводни. Даже если ей удавалось избежать публичного дома, то самое лучшее, что выпадало на долю, — устроиться служанкой, подавальщицей, горничной в гостинице. Все эти занятия так или иначе были связаны с проституцией. Хозяин гостиницы не нуждался в прислуге, отказывающейся принимать ухаживания постояльцев. Галантерейщик считал, что товар лучше продается, если его предлагает смазливая девчонка. Кучера вообще превратили экипажи в передвижные бордели, а рестораторы предпочитали не брать на работу недотрог.
В настоящий рассадник порока превратился театр и другие пластические искусства. Балет, в сущности, был не чем иным, как вотчиной состоятельных меценатов. Для того чтобы попасть в труппу, совсем не нужно было уметь танцевать. Гораздо выше ценились внешние данные и отсутствие «предрассудков». В середине XVIII в. занятия балетом приравнивались к профессиональному проституированию. Д. Казанова сообщает о штутгартском придворном театре: «Все танцовщицы были хорошенькие, и все они гордились, что хоть раз осчастливили герцога». Итальянская опера славилась пением оскопленных с детства юношей. Поговорка гласила: «Голос кастратов подобен голосу херувимов»29. Но несчастным приходилось приносить жертвы не только Аполлону, но и Венере: мальчиков нередко брали на содержание богатые распутники.