Широко распространенный взгляд на женщину как на неполноценного члена общества выразился в мизогинии (женоненавистничестве), открыто разделявшейся даже культурными и образованными современниками. Наиболее известным в древности памятником женоненавистничества являются 118 ямбов Симонида (VII до н. э.), в которых он сравнивает женщин с различными животными и приписывает им всевозможные слабости и пороки. Позднее Еврипид в трагедии «Ипполит» скажет:
Зачем, о Зевс, на горе смертным, женщинам
Ты дал место под солнцем? Если род людской
Взрастить хотел ты, разве без этого
Коварного сословия обойтись не мог?
Что жены — зло, тому примеров множество.
Отец, чтоб дочь родную поскорее сбыть
И бед не знать, дает за ней приданое супругу...
Однако дискриминация женщин отлично уживалась с жадным стремлением к наслаждениям. Драматург Софокл (ок. 496—406 до н. э.), оправдывая собрата по перу Еврипида8, воскликнул: «Но он мизогин только в своих творениях, в постели же он филогин» (т. е. любитель женщин. — А. С.).
Репутация женщин, рискнувших бросить вызов и переступить сложившиеся традиции, сразу оказывалась запятнанной. Молва записывала их в число отверженных, если только они не вставали на путь служения культам. В любом случае их судьба оказывалась связанной с необходимостью торговать собственным телом, так как иного способа заработать на жизнь большей частью просто не существовало. Армия проституток неуклонно росла. Смирившись с неизбежностью и желая по крайней мере взять ситуацию под контроль, афинский архонт Солон (между 640 и 635 — ок. 559 до н. э.) законодательно дозволил проституцию в государстве. Он выписал за общественный счет азиатских рабынь и поместил их в диктерионы — древнегреческий прообраз публичных домов. Поэт Филемон, проникнутый гражданской благодарностью, восклицал: «О, Солон, ты был истинным благодетелем рода человеческого, так как первый подумал о том, что важно для спасения народа. Да, я говорю это с полным убеждением, когда вижу многочисленную молодежь нашего города, которая под влиянием своего неистового темперамента стала бы предаваться непозволительным излишествам. Вот для чего ты купил женщин и поместил их в такие места, где они имеют все необходимое и доступны всем, кто в них нуждается».
Популярность этого начинания была столь велика, что вызвала появление частных диктерионов, которые успешно конкурировали с государственными. Проституция считалась торговлей или промыслом, поэтому частные диктерионы облагались налогом, который устанавливали эдилы. Налог был весьма умеренным, а промысел — настолько прибыльным, что все больше кабачков и гостиниц в портовых кварталах вывешивали изображение красного приапа — символ частного диктериона, или, как его еще называли, капайлеи. Режим наибольшего благоприятствования объяснялся тем, что диктерионы считались общественно полезными учреждениями, оберегающими нравственность, средством социальной защиты семьи. Диктерионы охранялись государством и считались неприкосновенными: под их крышей муж не мог быть обвинен в измене, отец не смел искать сыновей, а кредитор — преследовать должника. Один из современников утверждал: «Избавьте общество от публичных женщин и вы увидите, что разврат будет врываться повсюду. Проститутки в государстве то же, что клоака в доме: уничтожьте клоаку и весь ваш дом загрязнится и станет смрадным. Когда зло неискоренимо, надо стараться ограничить его и уменьшить дурные последствия». Ему вторит знаменитый оратор Демосфен (ок. 384—322 до н. э.): «Благодаря Солону у нас есть куртизанки для наслаждений, наложницы, которые заботятся о нас, супруги, которые рожают детей и верно хранят строй наших домов».