Достаточно прочесть «Гептамерон», чтобы понять, почему его автора, королеву Маргариту Наваррскую, называли «самой женственной женщиной». В жилах людей той эпохи текла горячая кровь, бурлившая страстными желаниями. Добрачные связи были в порядке вещей у представителей всех слоев населения. Епископ, выведенный в новелле Корнаццано, делится наблюдениями: «Прежде, чем стать епископом, я был исповедником, и все девушки старше десяти лет признавались мне, что у них уже было по крайней мере два любовника». Простолюдины развлекались на шутовских «ослиных» праздниках, главную суть которых составляли фаллистические карнавалы и двусмысленные остроты. Немецкие масленичные пьесы18, производящие на современного читателя впечатление крайней непристойности, были очень популярны с XIV в.
Римско-католическая церковь представляла собой в эпоху Ренессанса мощную социальную силу. Плоть от плоти своего времени, церковь не только влияла на общественную жизнь, но и сама испытывала на себе воздействие новых нравственных идеалов. В силу целого ряда исторических и социально-экономических факторов, влияние церкви и ее институтов было далеко не однозначным. С одной стороны, монастыри были первыми и долгое время единственными очагами культуры. Здесь впервые возникло профессиональное ремесло, заложились основы кооперативного труда. Монахи были искусными землевладельцами, пивоварами, ткачами. Они прокладывали дороги, выкорчевывали леса, осушали болота, строили плотины. Монастыри давали приют ученым, врачам, негоциантам и сами мало-помалу превращались в богатых собственников. Здесь учили читать, писать, считать. В монастырях ранее всего развилась женская эмансипация. Достаточно вспомнить просвещенных послушниц и писательниц, например знаменитую Хросвиту (935—975), монахиню гандерсгеймского монастыря. В стенах обителей процветали искусства, здесь создавались грандиозные художественные ценности. Прославлению имени Господа, росту экономического могущества церкви была подчинена вся личная жизнь монахов. Хозяйственные интересы общины требовали самоотречения и ограничений в половой жизни: поощрялись монашеское целомудрие и праведническое безбрачие. Но по мере накопления богатства, сосредоточения в своих руках огромной власти церковь все более тяготилась собственными моральными принципами.
К концу XV столетия духовенство уже столь скомпрометировало себя, что можно, пожалуй, было говорить о кризисе нравственности. Секретарь римского сената Стефан Инфессура писал о папе Сиксте IV (1471—1484): «... 12 августа, в четверг, в пять часов ночи Сикст скончался. В этот счастливейший день всемогущий господь проявил свою силу на земле, освободив христианский народ от руки такого безбожнейшего и несправедливейшего владыки, не знавшего страха божьего и не имевшего ни малейшей склонности к водительству христианским народом, ни состраданиями милосердия, но находившегося всецело во власти беса нечестивой чувственности, жадности, страсти к роскоши и пустого тщеславия, не имея ничего другого за своей душой». Преемником Сикста IV был Иннокентий VIII, избранный на папский престол благодаря подкупу кардиналов. Сменивший его в 1492 г. Александр VI Борджиа «приобрел печальную известность благодаря подлостям и гнусностям своего потомства». О нравах, которые царили в среде церковного руководства при Александре VI, подробно рассказывает в своем дневнике его церемониймейстер Иоганн Бурхард. Он сообщает об оргиях, которые творились в папском дворце, о продаже кардинальских и иных церковных званий, об убийствах неугодных папе людей и т. д. С. Инфессура с негодованием добавляет, что «если господь пропустит сие, то таковое растление дойдет до монахов и братии орденов, хотя и теперь городские монастыри сделались домами разврата, и никто сему не противится». Действительно, аббаты иногда отличались от светских людей лишь своей тонзурой. Большинство из них было женато и жило в монастырях вместе с женами и детьми, проводя время в попойках и развлечениях.