Вы уже наверняка догадываетесь, о чем именно я собираюсь вам рассказать. Или нет? Да-да, так все и обстояло. Вся эта хозяйственная часть усадьбы, соединенные друг с другом дворы, окруженные дугой сараев, амбаров и складов, напоминала (хотя изначально так задумано не было) театр Шекспира «Глобус». С той лишь разницей, естественно, что прославленная елизаветинская арена была все же меньше сцены в Ланшкроуне. И стоило мне только вскарабкаться на крышу одного из сараев, как моему взору открывался весь этот амфитеатр.
Шимпанзе Флик был режиссером и ведущим актером во всех ежедневно разыгрываемых зверями представлениях. Иногда, само собой, там царила невообразимая неразбериха. Тяжело отделить игру от обыденной жизни двора, но и в этом была своя прелесть. А представления там разыгрывались таким образом, что каждый спектакль был одновременно и обычной репетицией, и прогоном, и премьерой, и деньерой, и Бог весть еще чем. А Флик иногда только равнодушно глядел на то, как звери-актеры бродят по площадке, и натыкаются друг на дружку, и падают, словно тряпичные куклы, а иногда внезапно весь напрягался, прерывал спектакль прямо на середине и велел повторять одно и то же место, так что все до отупения топтались на одном явлении до самого вечера. Таков был Флик. То бездельник, то педант. Но что же именно они играли? Сейчас я к этому перейду.
Я могла сидеть на крыше сарая целыми днями и только изредка отлучалась ненадолго за горбушкой хлеба с салом. Дядюшку Гельмута и тетушку поначалу беспокоило, что я так странно провожу время, да к тому же на небезопасной высоте, но когда они увидели, с какой ловкостью я передвигаюсь по крышам, то дядюшка сказал, что мой отец — русский и что это все и объясняет. Я долго не могла взять в толк, что он имел в виду, но потом, уже гораздо позже, увидела картины какого-то знаменитого русского художника, на которых люди летали над крышами, подобно аэропланам. Короче говоря, меня оставили в покое (хотя даже не подозревали, что именно меня там привлекает) и только иногда подавали мне наверх бутерброд с салом или черничный пирог, мое излюбленное лакомство.
Со зверями же все обстояло несколько иначе. То есть сначала они прикидывались, будто даже не подозревают, что я за ними наблюдаю, но потом постепенно стали выказывать мне симпатию. Ну а вскоре я превратилась для них в желанного зрителя. Мало того, они даже начали устанавливать со мной некое подобие отношений. Время от времени какой-нибудь зверь подмигивал мне, а то и махал рукой, в смысле лапой, в знак приветствия. Пока в один прекрасный летний день… впрочем, не стоит торопиться.