— Риолий, Риолий, зачем, — повернув голову налево и гневно глянув на мальчика, спросил Святозар. — Зачем ты поджог Ивникия? Глаза мальчика наполнились слезами, а выставленная вперед, устремленная на воинов, левая рука тревожно колыхалась. Он надрывно вздохнул, подавляя в себе рыдания, и дрогнувшим голосом произнес:
— Святозар, это Ивникий убил отца. Он заслужил смерть. Наследник ничего не ответил мальчику, а развернув голову, посмотрел на дымящегося Ивникия и обратился к сотвизу:
— Аминий, я могу излечить этого человека, Ивникия, только… Но жирное лицо сотвиза злобно перекосилось, он тронул своего белого коня и тот, шагнув вперед, остановился, встревожено заржав, а Аминий низким гнусавым голосом, сказал:
— Как ты, собака, ко мне обращаешься, да я, да я… Святозар не стал дожидаться окончание речи сотвиза, и, подняв руку, громко пропел— прошептал: «Воины, воины повелеваю вам, узрите Богов и истинную веру, познайте Правь! — И в тоже мгновение обездвиженные воины посыпались с лошадей, а наследник допел-дошептал, — кони, кони повелеваю вам, стойте неподвижно!» Воины упали на землю и окаменело застыли, а рядом с ними тревожно заржав, также недвижно замерли лошади, не в силах сделать ни одного шага.
Лишь один Аминий, который не был воином и на которого Святозар не направлял познания истины, не свалился с белого жеребца, и теперь с неподдельным ужасом смотрел на неподвижно лежащих своих заступников, которые смотрели куда-то в небесную высь и пускали слюни.
— Лесинтий, Винирий, Фонитий, возьмите в плен Аминия. Эмилиний уведи коня сотвиза и паярыжки, — отдал распоряжения наследник, а сам поспешно направился к дымящемуся Ивникию, в надежде, что тот еще жив и ему можно помочь. Святозар подошел к паярыжке и присел возле него, да прежде, чем начать лечение, осмотрел его. У Ивникия сильно обгорело одеяние, но благодаря тому, что оно было длинное и укрывало руки, ноги и тело, кожа в этих местах почти не пострадала, лишь сильно покраснела, и кое-где покрылась волдырями. Впрочем, лицо и кисти рук Ивникия, не прикрытые одеянием, обгорели весьма сильно, на голове почти, полностью сгорели волосы, а кусок, когда-то, свекольной кафы вроде врос в кожу. Паярыжка еще был жив, но от боли потерял сознание.
Святозар положил правую руку на обгоревший лоб, и принялся петь-шептать, повелевая коже нарасти. Наследник пел-шептал долго, и вскоре на месте волдырей и ран появилась бледно-розовая кожа, правда на лбу и на правой щеке, там, где кожа обгорела до мяса, новая кожа была какой-то бело-розовой и с неприятным полукругом— шрамом внутри.