Я сам такой. Я сам убил врага моей Родины, врага моей семьи, который долгие годы мучил мою мать и моего несчастного, младшего брата. И это правильно, правильно, Риолий. Но, друг мой, Ивникий, он жертва этого Есуания, и может быть имеет право узнать всю правду, точно также как и воины, и люди деревни, точно также как ты.
— Я? — всхлипнув, переспросил мальчик. — Какую правду Святозар?
— Правду, Риолий о том, кто ты, — по-теплому протянул наследник и коснулся пальцами, глаз мальчика. — Правду, которую я должен был решиться, давно перед тобой открыть. Правду, ради которой я и пришел сюда. И если бы нас не прервали, я бы ее уже тебе открыл. А теперь, увидев, твою силу, я думаю, надо поторопиться. Святозар выпустил Риолия из объятий, и тот опустив голову, тяжело вздохнул. Мгновение погодя он глянул на тускло горящий кроваво-красным светом камень в перстне наследника, указал на него пальцем и многажды бодрее поспрашал:
— Что это за камень у тебя на перстне? Он такой не красивый на вид, зачем ты его носишь, как будто там внутри горит человеческая кровь. Святозар поднял руку, поднеся к глазам перстень и погладив поверхность гладкого на ощупь камня, очень тихо, с грустью в голосе, молвил:
— Этот перстень мне подарил царь альвинов Альм, когда я плыл в страну Беловодья. Сам камень должен светиться белым светом, но после того, как я получил эти шрамы, он перестал блистать. Он стал тусклым и мрачным, и наверно это связано с тем, что я долгое время находился во тьме… Но, вот видишь, Риолий, я вышел на свет, надо мной голубое небо, и жаркое, желтое светило солнце, рядом со мной светлый мальчик. Он очень хорошо ко мне относиться, а камень продолжает оставаться кроваво-красным.
— И, что это значит, — поинтересовался Риолий и перевел взгляд с камня на наследника. Святозар пожал плечами, не зная, что ответить, а после положил руку на голову отрока, развернул его и повлек за собой в шатер.
Святозар и Риолий вошли в шатер и закрыли за собой полог.
Наследник неспешно прошел к табурету, поставил его посередине шатра, на очищенном от посторонних предметов пространстве, а засим усадил на него мальчика. Он обошел Риолия по кругу, тревожно потирая шрам и не зная с чего начать, как говорить, и вообще что делать. И остановившись позади отрока, повелел ему закрыть глаза и замереть.
Сам же, еще мгновение помедлил, поправил взъерошенные темно-пшеничные волосы Риолия, и, протянув вперед руки, образовав над его головой чашу, закрыл глаза. Наследник глубоко вздохнул, раз… другой… успокаивая громко стучащее в груди сердце, и внезапно увидел перед сомкнутыми глазами черное, ночное небо, а на нем яркие голубые, белые звезды, багряные, розовые и синие туманы, усеянные мелкими и крупными пылинками. Прямо перед очами поплыл серебристо— белый, насыщенный туман со спиралевидными, словно замкнутыми кольцами, и услышал Святозар дорогой, родной голос ДажьБога: «И помни заговор в твоей душе». Голос отца и Бога то приближался, то удалялся, будто наследника качали на руках. Морг спустя голос стал многажды тише, а после и вовсе послышался откуда-то издалека… прошел, кажется, еще миг и он затих. И тогда Святозар, заглянул вовнутрь себя и увидел в груди вблизи сердца лазурно сияющую душу без единого, черного пятнышка, без единой, черной крупинки. Лазурная душа тихо запела, а наследник подхватил слова песни и запел уже громче: «О, извечный Ирий-сад, где живут светлые души, которым служитель отворил ворота и впустил их сюда!