Смеется он, что ли? Может, раскусил мою «киевскую легенду»?
— Дивчина, — буркнул я.
Алексей кивнул, секунду подумал и спросил:
— В Киеве богато Иных среди хлопцев и дивчин?
— Багато, — сказал я. — Инших. Серед хлопчиков и дивчаток. Старайся говорить… как бы сказать… попроще. Будто ты в деревне на завалинке. И язык сразу скатится к украинскому диалекту. Нет, не много. Как везде. Потенциал Иного обычно проявляется не в детском возрасте, а в период полового созревания, чаще всего к его окончанию. Если в этот момент они не были выявлены, то становятся малозаметными, с годами их выявить все сложнее и сложнее — пока не начинается половая инволюция.
Алексей нахмурился.
— По-украински не знаю, — усмехнулся я. — У лингвистов еще не дошли руки придумать слово взамен… Дегенерация, короче. Наиболее заметен потенциал Иного у подростков и стариков. Когда половая функция нарастает — и угасает. Поэтому среди Иных полно молодежи и стариков, а вот людей среднего возраста… ну, вроде меня… не очень много.
— Значит, это как-то связано! — оживился Алексей. — Магия… и… половая функция.
Честное слово, он чуть было не покраснел, сказав «половая функция»! Хотя выматериться наверняка мог без смущения.
— Верно, капитан очевидность! — сказал я. — Но воспользоваться этим так и не удалось. Некоторые Иные практиковали всю жизнь воздержание, другие напротив — устраивали оргии каждый день. Кое-кто дошел до пересадки себе семенников.
— Обезьяньих? — блеснул Алексей эрудицией.
— Нет, человеческих. Но на силу Иного это все-таки влияние не оказывает.
Алексей задумчиво покивал. Потом сказал:
— Ну и хорошо. Было бы обидно, если бы требовалось воздержание. Или наоборот. Получилось бы вроде секса по приказу… Так что, мы будем проверять только подростков? У которых это… половое созревание?
— Нет, всех, — сказал я. — У меня же… пятый уровень. Как-нибудь постараюсь определить.
— Пятый — это здорово, — вздохнул Алексей. — Мы как, пойдем по классам? Или знаете что, можно внушить директору, чтобы всех детей собрали в актовом зале…
— Сделаем проще, — сказал я. Затянулся последний раз сигаретой и выдохнул дым в сторону школы. Сантиметрах в десяти от моего лица дым исчезал, растворялся. Окурок я аккуратно забычковал и бросил в урну — вспомнил, что привычка сжигать окурки крошечными файерболами уже кем-то высмеивалась как отличительная черта Антона Городецкого…
— И что? — не понял Алексей.
— Сейчас…
В школе тревожно зазвенел звонок. Потом противно завыла сирена.
— Пожарная тревога, — сказал я. — И детям, и учителям полезно потренироваться. Сейчас выбегут на улицу — и мы внимательно на них посмотрим…