Но все равно, это должна быть очень непритязательная женщина или очень несчастная.
На заднем сидении захныкал ребенок, и она с сожалением развела руками.
– Простите, нужно ехать. Я ведь говорила, что времени у меня совсем немного.
Вадик открыл ей переднюю дверь, пока она пристегивала ребенка в дестком кресле.
– Спасибо.
Уже усаживаясь на водительское место, она задорно улыбнулась.
– Конечно, глупо спрашивать почему вы задаете такие вопросы. Вы ведь все равно не ответите?
– Вам, так и быть, скажу. Убита женщина, и мы проверяем всех, кто ее знал.
Ее лицо помрачнело, и она сразу заглушила мотор.
– Какой кошмар! Но при чем же здесь Боря?
– Надеюсь, что нипричем.
– А когда это было?
– В четверг.
– В четверг? – переспросила она. – В этот четверг?
– Да.
Она расслабленно засмеялась и откинулась на сидении.
– В таком случае наш разговор не имел никакого смысла. С четверга до вечера пятницы Борис был с сыном.
У нас такой договор. Два раза в месяц Борис забирает ребенка и отдает на следующий день.
– И вы доверяете?
– Он прекрасный отец, и мы с мужем можем немного побыть наедине, сами понимаете… – она посмотрела на него многозначительно. – Я ответила на все ваши вопросы?
– Да, спасибо. Будьте осторожнее на дороге.
– Непременно.
К девушке Федотова Мешков поехал в первой половине дня. Подъехав к красивым кованым воротам, усмехнулся. Ворота оказались открытыми настежь. По-видимому кто-то из хозяев собирался выезжать на машине. Из-за розовых кустов на Мешкова выпрыгнули два золотистых лабрадора и радостно забегали вокруг, беспардонно вылизали ему руки и лицо и умчались прочь. Мешков пошел по белой каменистой дорожке между розовыми кустами. Запах дождя смешивался с запахом красных и белых бутонов, кружил голову. «Черт побери! Умеют же жить люди! – подумал следователь, ощущая острую потребность остановиться, перестать думать о задушенной женщине, о мотивах, о показаниях, отыскать какую-нибудь уютную скамейку – она наверняка здесь была – ослабить узел галстука и посидеть в тишине.
Чем дальше он продвигался по дорожке, тем явственней слышались голоса. И голоса и слова, что они произносили, так не вязались со сказочными зарослями роз, с запахом дождя, что Мешков нахмурился.
– Снова явился по утро? Когда же ты угомонишься, сволочь?
– Отвали.
Говорили мужчина и женщина. И это был далеко не дружеский разговор.
– Не смей так со мной разговаривать, негодяй! Я тебе не шлюхи-малолетки, с которыми ты привык общаться. Я пока еще твоя жена. Кстати, тебя опять видели вчера в «Бизоне» с какой-то шалавой. Когда это кончится? У тебя же дочь взрослая. Хоть бы ее постыдился, мерзавец!