— Скучаешь? — глаза у Тайи блестели. Похоже, она слегка захмелела.
— Нет, отдыхаю просто.
— Правда, хорошо тут у них? Спокойно…
— Ага, даже слишком. Сонное царство. И ни одной дороги, заметь. Только лес вокруг. Как будто они вообще отсюда не выезжают. И к ним никто не приходит.
— Мы же пришли.
— Вот меня это и смущает.
— Перестань, — она улыбнулась. — Ты просто на взводе, поэтому всякая жуть мерещится. Я понимаю, столько всего случилось. Но давай отвлечемся, сделаем передышку. Хотя бы на этот вечер. На эту ночь.
Он наклонился к ней. Губы у нее были мягкие, сладкие, как фиалковый мед. Секунды таяли в теплых лиловых сумерках.
— Что, и венок не будешь плести?
— Не буду.
— Как же гадать без венка?
— А чего мне теперь гадать?
— Действительно. Тут и речки-то нет.
Она засмеялась тихо. Потом сообщила:
— Если верить хозяйской дочке, фиалки у них цветут много дней подряд. Весной распускаются — как обычные цветы, представляешь? Причем на каждом углу. Их собирают, кому сколько надо, а остальные так и растут. Хуторские на них уже и не смотрят, привыкли давно.
— Продавать бы могли — взвар и настойки всякие. В городе с руками бы оторвали.
— Вот и я ей сказала. А она пожала плечами и рукой махнула, эдак лениво. Да ну их, дескать, возиться с ними…
— Говорю же, что-то непонятное здесь. Я, вон, хозяину про цены на пшеницу рассказывал, а он, по-моему, толком так и не понял — много это, мало? Как будто сказку слушал про далекие страны…
Сзади послышался шорох. Ясень присмотрелся:
— А ну, вылезай.
Из-за куста сирени выбрался вихрастый пацан, которому не разрешили поболтать за столом. Он любопытства он весь взъерошился, глазенки горели.
— Чего тебе, малой?
— Дай клинок посмотреть!
— Ишь ты, — Ясень хмыкнул; оружие он прихватил с собой, когда выходил из хаты. — На, смотри, только осторожно. Осторожно, сказал! Крепче держи, вот так…
Малец с его помощью поднял меч, повел из стороны в сторону. Спросил с жадным любопытством:
— Ты его прямо так зарубишь?
— Кого зарублю?
— Ну, этого, который по ночам шепчет?..
Ясень не понял, но переспросить не успел.
— А ну, иди сюда, паршивец! Чего к людям пристаешь?
Хозяйка легонько шлепнула сына и утащила в дом. Ясень хмуро смотрел им вслед.
— Ну вот, — Тайя засмеялась и обхватила его руками, — опять насторожился, защитник. Прекрати, я тебя прошу. Мало ли, что дите сочиняет? И вообще, пойдем, сеновал заждался.
Хутор уже затихал, опускалась ночь. Тайя расстелила широкое покрывало, выданное хозяйкой. Легла, блаженно вздохнула:
— Ф-фух! Ну, чего стоишь?
Ясень хотел ответить, что лучше бы все-таки подежурить, потому что неведомый шептун его беспокоит, а Тайя, очарованная цветами, воспринимает все слишком уж легкомысленно. Но посмотрел на нее, едва видимую в густеющем полумраке, и ничего не стал говорить, а просто шагнул и опустился рядом. Они прикоснулись друг к другу; мягкая волна подхватила их и понесла куда-то, то поднимая на гребне, то бросая в желанную глубину. Время исчезло, и они без остатка растворились во тьме, наполненной ароматом фиалок.