— Всеххх…
Озираясь, он потянул из ножен клинок. Сталь хищно блеснула, как тусклая прирученная молния.
— Теххх…
Прах всех тех? Что это значит? Впрочем, неважно. Главное, что Ясень, кажется, уловил, с какой стороны доносится бормотание. И почему-то не испытал особых сомнений насчет того, стоит ли туда отправляться. Да, он был насторожен, ощущал холодок опасности, но свет ночного дурман-цветка странным образом добавил ему спокойствия.
Он пересек хутор наискосок и углубился в лес. Собственно, теперь и без шепота было понятно, куда идти. Снова помогали фиалки — но сейчас это была уже не тропинка, намеченная пунктиром, а целая светящаяся дорога. Выглядело все, как в волшебном сне: посеребренные кроны над головой и лиловые огни под ногами.
Минут через десять он вышел к цели.
Огоньки окружали высохшую корягу, а между ее корнями зиял широкий черный проем. Если верить сказкам, так мог бы выглядеть вход в таинственное подземное царство. Во всяком случае, именно из этой дыры сейчас исходил навязчивый шепоток. Но лезть туда самому желания не было. Вместо этого Ясень взвесил в руке клинок и сказал вполголоса:
— Давай, покажись.
В дыре послышалось тяжелое шевеление. И лишь когда оттуда высунулась лапа с когтями, до Ясеня дошло, наконец, что он стоит перед медвежьей берлогой. Впрочем, что с него взять? Он вырос в степи, где медведи вообще не водятся. С другой стороны, мог бы, наверно, сообразить, что в норах такого размера обитают отнюдь не суслики. Это дурман-цветок мозги ему замутил…
Кстати, он, вроде, слышал, что медведи залегают в берлогу только зимой, а сейчас у нас лето. То есть, либо он, Ясень, что-то напутал, либо у этой вот конкретной зверюги свои привычки. В любом случае, бежать уже поздно, догонит наверняка.
Зверь выбрался наружу, оскалился, повертел башкой. Отчетливо желтели клыки, а шерсть как будто слегка светилась, исходя серебристо-лиловым паром. В глазах тоже таился свет — багровый, как отблески далеких костров. Ясень уже видел подобное — совсем недавно, у ястреба, убившего телохранителей Тайя. Вот только птицу буквально распирало от бешенства и от желания рвать окружающих на куски, а медведь смотрел, скорее, устало.
Хозяин берлоги рыкнул. Словно спрашивал, кто нарушил его покой.
— Это я, — сказал Ясень, не придумав ничего лучше. — А ты, выходит, шептун?
Медведь вздохнул вполне по-людски, подошел ближе, приоткрыл пасть. Запах был тот еще, но Ясень постарался не морщиться. Зверь издал тихий утробный звук, в котором послышалось:
— Как?
— Спрашиваешь, как я тебя нашел?
Ясень показал на фиалковую дорожку, но медведь мотнул головой, словно ждал другого ответа. Приблизил морду к лицу незваного гостя и вдруг оглушительно заревел. Пламя из его глаз плеснуло наружу, будто распахнулась заслонка. Ясень заорал, не успев отпрянуть, и провалился в чужой огонь.