„Охренеть! Этот Лорд сильнее Шаартаха, — подумал я. — И что вообще за квест такой, от которого невозможно отказаться? Я, конечно, могу оставить камень души здесь, но счетчик времени уже включился, а заработать ненависть со всеми доминионами я не хочу, и, скорее всего, в этом случае мне не поможет даже курьерский знак.
— Может быть, ты объяснишь нам, что случилось? — оторвала меня от раздумий неугомонная лучница.
— Командир в своем сне, наверное, увидел богиню любви Лату, а ты отрываешь его от благостных воспоминаний ее божественных форм, — с толикой сарказма в голосе попытался заступиться за меня Риис. По крайней мере, на его лице читалось искреннее возмущение.
— Нет, я видел Кильфату, — вернул я усмешку разом побледневшему магу. — И у меня есть от нее задание, потом расскажу, в чем оно заключается. А сейчас пора уходить.
Я наклонился и подобрал с земли легкое тело мертвого магистра, почему-то не хотелось убирать его в инвентарь, словно вещь.
— Мы похороним его на поверхности. Он, как никто другой, это заслужил, — бросил я в ответ на изумленные взгляды соклановцев и, осторожно придерживая лежащее у меня на плече тело мертвого Мастера Смерти, не оборачиваясь, направился в сторону выхода.
Прах некроманта мы похоронили под дубом, стоящим неподалеку от входа в подземелье. Демоны, узнав, что совершил этот тифлинг, проявили невиданное рвение, собирая для погребального костра дрова и выкапывая под деревом яму. Потом мы все вместе стояли и молча смотрели, как пламя пожирает останки принесшего себя в жертву Мастера Смерти.
— Дар, ему ведь хорошо там, в Пламени? — тихим голосом спросила меня Реена, когда последний камень лег на могилу некроманта.
— Уверен в этом, — кивнул я девушке, — ведь магистр ушел к своей госпоже.
— А какая она? Ты ведь видел ее, — на щеках демонессы все еще блестели дорожки от слез, но глаза горели каким-то нездоровым любопытством, — говорят, лик богини смерти ужасен…
Демоны вокруг замерли и перевели на меня взгляды. Некоторое время я молчал, стараясь подобрать слова, а в наступившей тишине было слышно лишь, как над головой от ласковых касаний ветра шелестят листья могучего дерева.
— Она красивая, — наконец тихо произнес я, — и… желанная. Такой видел ее некромант, и такой она запомнилась мне…
Порыв ветра бросил в лицо пригоршню мелких, как бисер, дождевых капель. Я надвинул на глаза капюшон, плотнее запахнул на груди полы плаща и обернулся, оглядывая растянувшийся на полкилометра обоз.
Яки брели, уныло повесив головы, крестьяне, закутанные в коричневые плащи, чтобы хоть как-то спастись от дождя и пронизывающего ветра, так же уныло нахлестывали их. Даже мои ребята, охранявшие обоз, сейчас походили на сонных и угрюмых черепах. Все в обозе мечтали о тепле и глотке чего-нибудь горячего или горячительного, кроме, пожалуй, Мрака. Кабан деловито похрюкивал и, как выведенный после долгого сидения дома на улицу кобелек, обнюхивал на дороге каждую выемку и бугорок — мне постоянно казалось, что он вот-вот задерет где-нибудь заднее копыто.