С месяц назад на тусовке одноклассника встретил. Сашку Григорьева. Был дохлый, тощий, ребра, как из пианино, торчали. Сейчас рожа – во! Говорит, сто с чем-то килограммов живого веса. Жуть! Вроде встречаемся скоро с одноклассниками. Но, наверное, не пойду. Опять же все наши хрупкие и тонкие девочки – уже бабки. И что с ними делать?! За косички спьяну дергать?! Или кнопки под их дряблые задницы подкладывать?! Нет уж, пусть они лучше остаются в памяти непорочными соплюшками.
– Да ладно, Коль, какие наши годы…
– Ну не знаю, не знаю, какие там ваши… Да, на днях вот позвонил еще один приятель. Тоже в нашей школе учились. Только он постарше, лет на пять. Мы с ним периодически общаемся по журналистике. Так вот, звонит и чуть не плачет. Я ему: «Чего случилось?» А он сквозь реальный рев: «Знаешь, Коль, перечитал «Двенадцать стульев» Ильфа с Петровым и впервые обнаружил, сколько лет было Ипполиту Матвеевичу Воробьянинову. Пятьдесят два! Получается, что этот гадкий, идиотский старикашка – мой ровесник!» Ну, тут-то я и сам расстроился. Допер, что до возраста моего приятеля и Воробьянинова ой как недалече!
– Ладно, не ной. Короче, изобрази что-нибудь типа того, что сейчас плел! Денег заработаешь. Тебе деньги нужны. У тебя же на шее трудный подросток.
– А ты-то откуда знаешь?
– О твоих подвигах на ниве просвещения вся Москва гудит! Интересно, ты ей пихаешь с утра до вечера или все же с вечера до утра?
– Да иди ты!
– Ладно, ладно, все понимаю, тяжелая мужская доля, – продолжал веселиться Никита. – Одно непонятно: почему ты себе нормальную бабу не заведешь, семья и все такое…
– Так, еще пару слов…
– Все, все, молчу, иди пиши, но все же правда, интересно…
Я для приличия шваркнул дверью и… отправился писать статью. Интересно им, блин! Завел бы как я, идиот, себе какую-нибудь Веронику, а потом бы хохотал.
«Да и вообще, – опять шваркнул в голову приступ патологического маразма, – может быть, если бы каждый московский журналист, а их сейчас полно развелось, взял бы для облагораживания хотя бы одну падшую женщину, то с проституцией в родной столице было бы покончено раз и навсегда. Тогда бы получилось светлое будущее! Ага, здрас-сте! Вселенский бордель бы получился! Содом, с переходом по лестнице направо, в Гоморру! Ой, господи, может, мне и правду лучше ко врачу сходить, к психотерапевту там… Или уж сразу в дурдом, с походными вещами?!»
Засев за компьютер, я не мог избавиться от восхищенно-завистливых взглядов журналистов вокруг. Что-то здесь нечисто. Завидовать мне может только приговоренный к смертной казни, неизлечимо больной паралитик. А окружающие корреспонденты обоих полов выглядели вполне бодрыми и здоровыми. Статью я накидал скоренько, минут за сорок.