Вчера позвонила Вероничка. Первый раз после Углича. И просто сказала:
– Коль, я была не права.
И все. Конечно, я взвился от радости. Честно говоря, уже успел соскучиться по ее нежно-трогательным маразмам! И совсем забыл, что еще во время нашей исторической встречи на бульваре что-то вякал про Красную площадь и Кремль. Типа, что сечь ее нужно как сидорову козу на Лобном месте. Вот она мне и напомнила.
Вокруг меня суетливо сновали москвичи. Завтра первое сентября. Они в изобилии тащили охапки типично школьных цветов – гладиолусов. Сколько себя помню, на первый школьный день всегда покупались гладиолусы. Такие стройные, гордые, с еще не распустившимися бутонами внизу соцветий. В мои школьные годы с цветами было, прямо скажем, не разбежишься. На всяческие праздники надо было по утряне выстоять немыслимую очередь, чтобы приобрести замухрыжистый цветочек. В основном гвоздики. Реже розы. А вот на начало учебного года традиционно нарисовывались именно эти длинные, неуклюжие, но красивые палки. Наверное, у них сезон, что ли…
Я тоже купил по дороге цветы. Эти же, конечно, гладиолусы. Девушку я увидел издалека, она стояла в развевающейся белой юбке, как раз рядом с Лобным местом. Черт, а она неплохо выглядит! Как-то возмужала, что ли, за эти месяцы. Совсем стала красивой молодой девушкой. А не подростком с сиськами, как раньше. Мысли о том, что Вероника так похорошела благодаря моему неусыпному влиянию, я сразу выкинул вон. Что она видела со мной, кроме бесконечных пьянок-гулянок?! Вся моя воспитательная программа-то – это же, по большому счету, баловство и издевательство над живым человеком!
– Это тебе, – протянул я букет.
– Ой, Коль, спасибо, – поцеловала меня в щеку Вероника.
Клянусь, я даже ощутил, что мое потоптанное жизнью лицо покраснело. Вот же как все происходит!
– Это тут, что ль, мне должны были руки-то рубить? – улыбалась девушка. – И правильно. Знаешь, я подумала, что хорош мне на твоей шее сидеть, надо на работу устраиваться! И потом, мне еще тебе надо столько денег возвращать…
– Не говори ерунды! Это я насчет денег. – Мы уже шли по площади в сторону Исторического музея. – А на работу, ты права, наверное, надо, подумаю.
Нет, все-таки она меняется. Появилась уверенность во взоре. И потом, она как-то омосквичилась, что ли.
Я уже размахивал руками, рассказывая, как был горд, когда во младенчестве именно здесь, на Красной площади, перед Мавзолеем Ленина мне торжественно повязывали пионерский галстук. И про отчаянную детскую обиду на несправедливость бытия. Моя мамаша тогда состояла в школьном родительском комитете и покупала на всех эти самые галстуки. Они лежали у нас дома. Я вожделенно смотрел на них каждый день. Мысленно находясь уже перед Мавзолеем. А один галстук был слегка подпорчен. Ничего страшного, полная ерунда, так, на кончике слегка выделялся шов. Видимо, по ошибке лишний раз прострочили. И естественно, когда повязывали галстуки, здесь, под барабанный бой, из всех сорока с лишним гавриков этот бракованный галстук достался именно мне! Как же я плакал после этого. Обида была просто несусветная! Мир перевернулся и обернулся ко мне огромной задницей!