Около линии фронта их встретили тупоносые истребители соседней дивизии, и полк Дроботова передал им подопечных штурмовиков. Теперь вокруг пары Кроткого летело много машин. Крылом к крылу распластались над степью истребители.
– Подходим к дому, – подсказали Борису.
На секунду он оторвал взгляд от самолета Кроткого. Впереди на ослепительно белом снегу чернели полотнища, выложенные буквой «Т».
– Вижу аэродром. Как себя чувствуешь? – спросил он Кроткого.
– Спасибо за все, Боря, но приземлиться не смогу.
– Не ной! Посадим! – грубо обрезал Борис.
В это время два камуфлированных «фокке-вульфа» с бреющего полета подобрались к ним. Борис был беспомощен, он не мог надолго оторвать взгляд от самолета Кроткого и, ссутулившись, ждал удара в спину. Спина стала чужой и казалась хрупкой. Сверху, заметив противника, скользнули два «яка». Ведущий «фоккер» с желтым коком винта, оценив невыгодность обстановки для себя, поспешно выпустил полуприцельную очередь. Самолет Кроткого, приподняв крыло, провалился.
– Миша! – отчаянно закричал Борис. – Влево ручку! Истребитель падал. Потом судорожно рванулся…
– Чуть вправо!
Поколыхал крыльями и выправился.
– Прибери газок, ручечку на себя. Вот так и держи!
– Все нормально, – прошелестело в наушниках. – Я, кажется, что-то начинаю различать.
Два самолета, словно привязанные друг к другу, пролетели над аэродромом: первый неуверенно, будто прихрамывая, второй несся сверху, чуть в стороне.
– Сажать буду тебя на брюхо, – сказал Борис и выпустил у своего самолета шасси.
Они опускались все ниже и ниже, издалека прицеливаясь на посадочную полосу.
– «Ястреб» —29, я – Земля. Беру управление на себя. Слушай мои команды.
– Нет, нет! – торопливо ответил Кроткий. – Пусть он, пусть… Боря!
– «Ястреб» —30, продолжайте руководить посадкой, – быстро и тревожно ответили с командного пункта.
– Соберись, Миша. Внимание! – закричал Борис. – Высота пятьдесят. Щитки! Чуть опусти нос. Убери газ и выключи зажигание. Ручку плавно на себя. Плавне-ей! Тяни до пупка и замри! – выдохнул Борис и от самой земли ушел на второй круг.
Сделав третий разворот, пересиливая себя, он повернул голову и посмотрел на посадочную полосу. Самолет Кроткого лежал на земле с оторванным крылом, а фюзеляж и кабина были целы. От аварийного истребителя отъезжала «санитарка»…
– Полковой врач сказал мне тогда, что через месяц ты прыгать будешь! – улыбнулся Романовский.
– Как видишь! Хоть невысоко, а сигаю и по сей день.
– Да, Михаил, повезло тебе, – сказал Смирнов. – Слепой в полете… История войн знает такие случаи, и почти все они кончались трагически. Человек, внезапно отрезанный от мира и сознающий, что его через несколько секунд ждет, теряет себя. И тогда все… обречен! Спасти может только умение быстро взять себя в руки, и верное плечо товарища… Этим плечом была радиоволна и голос Бориса… Забывать прошлое грех, но жить надо сегодняшним днем. Почему у тебя в эскадрилье неблагополучно, Михаил? – после паузы спросил генерал. – Зачем позоришь фронтовиков?