– Ты не ответил на вопрос.
– Начинаю догадываться, о чем вы говорите. Если догадка верна, то нужно смотреть шире и рассуждать о пользе не для одного человека, а для многих…
«Для многих людей, – повторил Аракелян, положив трубку на рычаг. – Тогда все правильно. А вернее, – нет двух правд!»
* * *
Перед отчетно-выборным собранием коммунистов Терещенко томило предчувствие какой-то беды.
Сегодня он ходил хмурый, раздражительный, придирчиво проверял все службы и подразделения отряда. Тяжело отдуваясь, он влез по крутой лестнице на вышку командно-диспетчерского пункта. Диспетчер был новый, из офицеров запаса, и проконтролировать его работу не мешало.
Протиснувшись в неширокий четырехугольный люк, Терещенко очутился под большим стеклянным куполом и, подойдя к диспетчеру, остановился за его спиной. Терещенко немного покоробило, что тот, повернувшись, не сказал «здравствуйте», но, взглянув на летное поле, простил эту дерзость.
На аэродроме был «час пик».
Новый диспетчер хорошо справлялся с обязанностями. Он сидел в «подкове» автоматических систем, предупреждающих об опасном сближении самолетов, об «анархистах-летчиках», не выполняющих указаний, и тогда мембрана микрофона дрожала от громкого голоса диспетчера, и автоматическая «память-магнитофон» фиксировала нарушителя.
Несколько легких самолетов почти одновременно выруливали со стоянок; большой транспортный корабль заходил на посадку; в клубе пыли над стоянкой висел вертолет; на зеленом экране локатора плескались импульсы еще двух подходивших к аэродрому самолетов. Диспетчер успевал отвечать на запросы экипажей, приглушаемые громкой морзянкой оператора «дальнобойной» радиостанции, и разговаривать с коллегой на взлетно-посадочной полосе. Звуки и шумы вспомогательных аппаратов управления создавали напряженный фон, по которому, не глядя на летное поле, можно было определить ритм работы аэропорта. Вот диспетчер услышал знакомый голос и, видимо забыв, что рядом командир отряда, сказал в микрофон:
– Пилоту Борщ выруливать разрешаю! Не прокисни в такой жаре!
Сейчас же получил ответ:
– Обращайтесь с почтением: уже не пилот, а командир звена.
Диспетчер ухмыльнулся, морщины у его глаз стали веселыми-веселыми.
– Поздравляю с временным повышением!
– Гм… мы… – озадаченно поперхнулся тенорок Борща.
«Вольности допускает», – поморщился Терещенко и хотел сделать замечание, но его опередили. Из динамика вырвался резкий голос:
– Я – 882. Нарушаете правила радиообмена. Вторично прошу разрешить выруливание со стоянки!
«Молодец!» – похвалил летчика Терещенко и через плечо диспетчера заглянул в плановую таблицу. Против индекса 882 он увидел фамилию Романовского. Терещенко перевел взгляд на магнитофон, неутомимо записывающий все разговоры но радио, и сказал замешкавшемуся диспетчеру: