– Глубоко сочувствую вашей утрате, миссис Уикхэм, – осторожно начала миссис Питт. – Чем больше я слышу от своего мужа о достоинствах мисс Беллвуд, тем больше осознаю, что ее смерть может оказаться потерей для всех женщин.
Трифена скептически посмотрела на нее. Перед нею находилась дама в самом начале четвертого десятка лет, занявшая самую обыкновенную, самую удобную – да что там говорить, самую легкую роль для женщины. В глазах миссис Уикхэм читалось пренебрежение.
– Вас тоже интересуют науки? – спросила она из чистой вежливости.
– Не очень, – ответила Шарлотта со всей искренностью, глядя на собеседницу столь же прямым взглядом. – Но я заинтересована в правосудии. Мой другой зять заседает в парламенте, и я надеюсь повлиять на его взгляды, однако… – Она рискнула. – Я предпочла бы получить возможность делать это более прямым образом, не будучи зависимой от родственников… от случая и от произвола.
Трифена заметно заинтересовалась:
– Вы имеете в виду голосование для женщин?
– Почему бы и нет? Или вы не верите в то, что женщины обладают достаточным интеллектом и пониманием человеческого характера, чтобы обладать по меньшей мере не уступающей мужскому уму мудростью?
– Даже большей! – немедленно отреагировала миссис Уикхэм, поворачиваясь на месте лицом к своей спутнице. – Но это всего лишь крохотное начало. Существуют куда более серьезные свободы, чем те, которых можно добиться юридическим путем. Свобода от общепринятых идей, от людей, решающих, чего мы должны хотеть, что должны думать и даже что может сделать нас счастливыми. – Голос молодой женщины окреп и наполнился пылом. Солнечный свет заливал ее полную гнева фигурку в черном платье, обтягивающем и с развернутыми плечами. – Нас угнетает сам патриархальный строй общества. Если мы хотим освободиться, чтобы пользоваться своими интеллектуальными и творческими способностями, a не только физическими, то нам следует освободиться от жестких уз прошлого, от нравственной и финансовой зависимости, столетиями нас угнетавших.
Шарлотте нечасто приходилось ощущать ущемление своих прав и зависимость, однако она была достаточно честна с собой, чтобы понять, что немногим женщинам доставался такой хороший муж, как у нее, да еще и предоставлявший ей столько свободы. Из-за различия в происхождении они с Питтом образовывали более равную пару, чем большинство семей. Благодаря терпимости Томаса к ее помощи или вмешательству в его дела, жизнь предоставляла ей необходимое разнообразие и интерес, a также позволяла реализовать много больше сторон собственной натуры, чем могло бы предоставить домашнее хозяйство. Даже Эмили при ее деньгах и общественном положении часто скучала из-за узости собственных знакомств и общественных ограничений, а также из-за схожести и неизменности течения ее дел.